Бретер взял оружие крепче, повел плечами, стараясь разомкнуть оковы слабости. Кровь, пропитавшая куртку, уже начала остывать, дополнительно вытягивая тепло и силы. Раньян пошел вперед, намереваясь закончить дело. Бретер ничего не имел против бегства кавалерист-девицы, но та решила драться по примеру доблестных товарищей. Пока бретер шел к ней на ватных, подламывающихся ногах, женщина буквально оторвала от себя мальчишку, толкнула за спину и присела, держа обеими руками тесак, почти такой же длины и размеров как трофейная сабля бретера. Раньян запоздало подумал, что надо было в придачу к сабле захватить щит или второй меч, тогда шансов оказалось бы существенно больше. Сейчас, трезво оценивая свое состояние, он давал себе три шанса из пяти, а может быть и поровну, если проклятая тетка владеет оружием на уровне сотоварищей.
- Уходи, я не за тобой, - проскрежетал Раньян, каждое слово продиралось через глотку с усилием, царапая и садня. Бретер уже почти не чувствовал ног и знал, что когда угаснет огонь битвы в крови, скорее всего придется кричать от боли. Если останется жив, конечно.
- Уходи, - повторил Раньян. Больше всего он опасался, что женщина попробует закрываться мальчишкой, но дозорная то ли растерялась и не подумала об этом, то ли имела крепкие понятия о чести, что было редкостью среди наемников, пусть даже на государевой службе. А может неистово надеялась получить награду именно за живого.
- Убирайся, - едва ли не попросил бретер, чувствуя, что вот-вот упадет. Слабость пролилась в левую ногу, как моча у старика с недержанием, неотвратимо и неостановимо, так, что никакое усилие воли уже не могло помочь. На фоне этого рана в груди ощущалась как легкая ссадина, хотя там явно было что зашивать хорошему хирургу. Левая рука действовала плохо из-за пореза топором.
Женщина, упрямо стиснув бескровные губы, шагнула вперед, тесак она держала уверенно, правильно, уперев локоть в бок, чтобы меньше уставать. Левую руку вытянула вперед и немного в сторону, намереваясь принимать удары на латную перчатку. Странно, что, явно будучи смелой, она удерживалась от боя прежде. То ли выполняла приказ, то ли не хотела делить славу и награды с коллегами. С другой стороны, мотивы не важны, главное, что не вмешивалась.
Раньяну пришлось встать прямо, поровну распределив вес на обе ноги. Глянув, как двигается соперница, бретер пересмотрел шансы, приписав ей три успеха из пяти вместо прежних двух.
Они обменялись парой осторожных ударов на пробу, и дозорная осмелела, поняв, что страшный мечник уже не такой страшный и едва стоит на ногах. Женщина атаковала с быстрыми подшагами и отскоками, даже не стараясь особенно попасть, просто выматывая бретера еще сильнее. Клинки сталкивались с жестяным стуком, и Раньян отстраненно подмечал, что тесак у соперницы слишком тяжелый для полноценного фехтования, чистое оружие войны для прямого удара без изысков, поэтому взмахи медленные и защита достаточно слабая. Но бретеру сейчас и этого хватит.
В тот момент, когда дозорная, осмелев, начала обходить его сбоку, вынуждая резво шевелить ватными ногами, громко щелкнула тетива из свиных кишок, из темноты в голову женщине прилетел свинцовый шарик. Она потеряла равновесие, махнула тесаком наугад, а Раньян, заученно, с точностью пружинного автоматона рубанул противницу по ноге чуть выше колена и, на подъеме клинка зацепил острием кисть вооруженной руки, распоров кожаную перчатку на внутренней стороне запястья.
Женщина отступила на шаг, затравленно озираясь, по ее лицу змеилась струйка темной крови. Затем дозорная побежала, неловко, шатаясь и прихрамывая. Артиго снова закричал, отчаянно протягивая руки ей вслед. Раньян долго, протяжно выдохнул, оперся на саблю, теперь двумя руками. Криво усмехнулся, подумав, что снова живой.
Снова…