— Только объясняй, что делаешь, — уточнила она. — Вот прямо все объясняй.
— Ага.
Следовало отдать должное, тетка знала и свою работу, и клиентуру. Первый раз Елену вырвало на моменте вскрытия собственно матки, так что ведерко оказалось к месту. Второй, когда началось извлечение мертвых поросят. Дальше пошли уже спазмы с отрыжкой желудочного сока. От напряжения снова дико разболелись едва сросшиеся ребра и шов на боку. Елена чувствовала себя больной, несчастной и хотела только добраться, наконец, до постели. Хотя кровь из хрюшки, в самом деле, спустили качественно, и труп был свежим, женщине казалось, что запах выдержанной мертвечины забивает ноздри. Елена держалась и смотрела уже главным образом из чистой гордости, чтобы не показывать слабость и разбитость.
— Все вот это вычерпать, — с пальцев тетки капала мерзкая жижа, похожая на разведенную кровью грязь с комками глины.
— Вычерпать, — механически повторила Елена, чувствуя как снова подступают к горлу рвотные спазмы.
— Ага. Дурни по неопытности, бывает, думают, что дитенок вылез, тут и делу конец.
— А это не так?
— Не, — бодро откликнулась тетка. — Послед и все такое.
Елена тяжело сглотнула, больше от разочарования, нежели отвращения. Отпала еще одна возможная причина послеродовой смертности.
— Ну вот, — покосилась безымянная. — Теперь пузо надо сшить. И все. Дальше только Боженьке молиться. Он или приберет, иль нет, как рассудит.
Витора снова молча подала хозяйке кружку воды и полотенце. Елена прополоскала рот, вытерла мокрое от пота — несмотря на подземную прохладу — лицо.
— Так…— пробормотала она под нос. — Так…
Снова появилось странное ощущение комариного зуда над ухом или крошечной занозы под ногтем. Что-то не так… Что-то она упустила.
— Зашивай, — приказала Елена.
Тетка пожала узкими плечами, дескать, хозяйка барыня, и повиновалась. Швы, кстати, были ровные, делались твердой рукой. Витора молча смотрела на операцию пустым взглядом темных глаз. Елена снова укорила себя за глупость — мало, мало она все-таки читала полезную книгу…
— Ступай, — негромко посоветовала Елена служанке. — Свободна до завтра. И еще… извини меня.
— Спасибо.
Витора, опустив глаза, присела в реверансе (теперь получалось намного лучше) и молча ушла. Елена осталась наедине с распотрошенной свиньей и повитухой, которая теперь больше всего походила на классическую ведьму после жертвоприношения.
— Готово, — анорексичка перекусила нить щербатыми зубами, Елена вновь позеленела, но справилась.
Что же здесь не так… Что?!
— Еще раз, — вымолвила Елена. — Давай сначала, на словах. Достаешь бритву, делаешь разрез…
Они снова прошлись по всей процедуре, обсуждая нюансы. Убедившись, что рыжеволосая не шьет криминал или ворожбу, а искренне пытается разобраться, повитуха тоже включилась в процесс, приводя разнообразные примеры из богатой практики.
— Не понимаю, — воскликнула в сердцах Елена. — Не понимаю!
— Ну, — пожала костлявыми плечами тетка, — Чего тут понимать то. Бог дал, Бог прибрал. Ну, чего, расшиваем и заново?
— Расшиваем, — повторила лекарка. — А…
Елена застыла, чувствуя, как невидимая заноза шевельнулась, будто, наконец, ее ухватил пинцет. Едва-едва, за самый кончик, но все же ухватил.
— Шьем, — медленно, чуть ли не по буквам повторила она. — Зашиваем… И не зашиваем.
Она взволнованно заходила по сену, шевеля пальцами, бормоча что-то про себя. Повитуха отошла в уголок, стараясь не попасться под ноги.
— А скажи ка, — внезапно спросила Елена, остановившись. — Ты матку зашивала?
— Нет, — без промедления отозвалась тетка.
— Почему?
— Вот же чудачка! — искренне удивилась повитуха. — Зачем шить то?
Она показала открытую ладонь.
— Матка, она ж сжимается.
Тетка сжала кулак, иллюстрируя сказанное.
— Разрез закрывается. Сам собой. Зачем бабу мучить лишним колотьем и дырками? Ей и без того плохо.
— И так все делают? Никто не шьет?
— А то ж!
Елена откинула голову, вдохнула и выдохнула, покачиваясь с носка на пятку и обратно. От лихорадочных мыслей даже боль в ребрах отступила. Неужели?.. Неужели она все-таки вычислила причину?.. Увы, догадка была из тех, что приносят не покой, а лишь новую головную боль.
Итак, при кесаревом сечении «здесь» матку после кесарева сечения не зашивают, полагаясь на то, что она приходит в естественное состояние, сама собой плотно закрывая разрез. Внутриполостная операция, которая, по сути, не завершена и оставляет зияющую рану — звучит как весомая причина для осложнений. Пожалуй, это вполне объясняет ужасающую смертность.
Но… быть может, повитухи правы, а именно она ошибается?
С отчетливой ясностью Елена поняла, что ответа у нее нет, и не будет. Нельзя вспомнить то, чего никогда не знал. Никакой опыт здесь не поможет. И если, не дай бог, точнее Параклет, у Дессоль начнутся проблемы, судьбу баронессы решит простая удача — угадала рыжая или нет.
— Звезда рулю, — прошептала Елена, чувствуя, что вот-вот заплачет от понимания — ответ есть, он простой, записан во множестве книг, лежит в интернете. Для Елены — минута на гугление или час на поход в библиотеку, но для Хель это все недостижимо. Истина заперта несокрушимым замком.
— Говно, пиздец и хлев, — пробормотала она цитату, чувствуя искреннее желание опуститься на колени, чтобы помолиться за здравие и благополучное разрешение Дессоль от бремени. Елена отчетливо поняла, что ей очень, очень нужна помощь высших сил.
_________________________
Фильм с Томом Крузом — «Джек Ричер».
Как вы уже, наверное, поняли, родовые инструменты и суеверия не выдуманы (кроме одного, с облизыванием бритвы, тут я просто не помню, читал это в научном и беллетризованном источнике).
Хотя я все же допустил некоторую вольность — смешал «народные» и «научные» методы. Надо сказать, при ближайшем рассмотрении они друг друга вполне стоили, одинаково мучая несчастных пациентов. Не помню, упоминал ли я об этом ранее, на всякий случай повторю: в Европе женщины (городские, конечно) зачастую вполне целенаправленно отказывались выходить замуж, потому что замужество (независимо от положения) — это беременности, одна за другой, пока сохраняется способность к деторождению, а каждая беременность это подкидывание монетки — умрешь или нет, причем независимо от богатства и положения (от 2% до 20% смертности). Проблема «женского отказа» стояла так остро, что в Англии церковь метала громы и молнии, порицая богопротивную практику.
Глава 28
Спустя несколько дней Елена, скрипя зубами, выполняла самую простую «лесенку», рубя тень мечом и чувствуя, как все суставы на левой ноге вот-вот разберутся по отдельным косточкам и хрящикам. Это была иллюзия, рана в общем заживала очень хорошо, однако долгие дни неподвижности, а также (очевидно) все-таки поврежденные нервы ослабили конечность, создали эффект мнимой атрофии, которую теперь следовало преодолевать.
Предоставленная самой себе, Елена поняла, как ей не хватает Пантина, ехидных, но в сути своей доброжелательных замечаний колдуна, его точного знания, какие упражнения именно сегодня окажутся для ученицы наиболее полезны. Оставалось утешаться тем, что багаж теории с практикой достаточен для самостоятельного развития. Впору было и в самом деле ощутить себя Избранной — ну, действительно, какая вероятность того, что рядовая женщина сначала заведет знакомство с одним из величайших бретеров, а затем последовательно будет учиться у двух великих мастеров? Никакой.
Воистину причудливы тропы везения…
Она отложила меч, тот, новый, что был презентован Пантином через Раньяна перед поединком. Клинок вытащили из покойника, тщательно вычистили, а потом доставили в дом «шампьона». Заодно королевские оружейники сделали новый кинжал — точное подобие оригинала. Старый же укоротили (ломаный клинок сращивать смысла не было), превратив его в «засапожник» без гарды. Сделали это совершенно бесплатно, как знак уважения мастеров к отмеченному Пантократором воину, пусть и женщине в штанах. Так что по итогу поединка Елена оказалась обладателем крошечного, однако, настоящего арсенала с оружием на разные случаи жизни.