В воздухе повисло невысказанное, но ясно читаемое «а я предупреждал». Дан-Шин и в самом деле повторял раз за разом с тактом и упорством тарана, что графская тупость и жадность сломают весь план еще до финальной литиры.
— Нет. Сама удивляюсь, но в этот раз они, кажется, не при чем, — честно призналась маркиза.
— Что происходит? — быстро и деловито включился в разговор Алонсо.
Дверь бесшумно отворилась, в проеме возник Гигехайм, полностью вооруженный, со щитом за спиной. Увидев гостью, он замер с выражением немого вопроса на хоть и некрасивом, но выразительном лице.
— Говори, — бросил ему наставник.
— Прибежал подслух, — коротко и по делу отрапортовал Барнак. — Передал, в королевском доме что-то происходит. Огни, звон оружия, суета. Судя по всему, в покоях идет бой. Очень жестокий.
Молодой человек оглянулся, будто ждал, что лазутчик притаился за плечом. Добавил после короткой заминки:
— Еще пошел слух, что король… погиб. Заговорщики. Толпа отправилась громить отель Сальтолучарда и убивать островитян.
Алонсо и Дан-Шин как по команде перевели взгляды на маркизу. Биэль слабо кивнула, дескать, услышанное более-менее соответствует истине.
— В королевской резиденции что-то произошло, — быстро и четко сообщила она. — Что именно, пока неизвестно. Судя по всему, заговор, который мы упустили… — она помолчала и добавила, едва ли не скрипя зубами. — Я упустила. Все начали подозревать друг друга, пошли столкновения. Графские отряды стали резаться меж собой без команды, думая, что их предали и ударили в спину. Королевская гвардия начала молотить всех, кто имел неосторожность попасться под руку.
— Поняв, что удавка ослабла, чернь выплеснулась на улицы, — догадался Кехана. — И бунт не остановить. Все люди с оружием убивают друг друга или ощетинились клинками в ожидании утра, когда что-либо прояснится. Но к рассвету кровь уже будет литься по мостовой, как вода.
— Да, — кратко ответила маркиза.
— Понятно, — сказал Дан-Шин с таким видом, что было ясно, он говорит и за коллегу-рыцаря. — Наша задача?
— Начинайте, — бросила женщина. — Немедленно.
Барнак посмотрел на Кехану, ожидая подтверждения от наставника. Но вопрос задал все же комит.
— Ваша Светлость, уточните приказ. Что мы должны сделать?
— Может вам его еще подписать?! — уже не сдерживаясь, прорычала выведенная из себя маркиза. Стремительно раскручивающийся хаос, поломавший все стройные планы, наконец, пробил и ледяную выдержку «затворницы Малэрсида».
— Он прав, — внезапно поддержал коллегу рыцарь. — Это вопрос не доказательств, а задачи. Скажите в точности, что вам нужно, избавьте нас от разночтений и простора для ошибок. Вы не военный человек, вы не знаете, что на войне любой приказ, который можно истолковать неверно, обязательно будет истолкован неверно.
— Мы дали слово, принесли клятву и выполним ее, — добавил комит. — Но мы должны получить твердое указание.
Мгновение казалось, что Биэль сейчас воспламенится от ярости, но маркиза успокоилась так же внезапно и быстро, как разозлилась.
— Хорошо. Это справедливо, — согласилась она. — Берите всех, кого навербовали. Не ждите тех, кто отлучился. Мой колдун откроет переход к воротам резиденции. Прорвитесь в покои, убейте Артиго Пиэвиелльэ. Любой ценой. Кто бы ни встал у вас на пути.
— Голова? — уточнил Алонсо.
— Крайне желательно, — кивнула Биэль. — Но если не получится, мне хватит вашего слова, что дело сделано.
— Будет исполнено, — склонил голову кавалер. Дан-Шин завозился, обеими руками снимая покалеченную ногу с табурета. Если воины думали что-то нехорошее про магический переход, они оставили это при себе.
В комнате потянуло горелым — хлеб потихоньку превращался в угли.
— Ваша Светлость, — негромко спросил Барнак. — Дозвольте вопрос.
— Дозволяю.
— Ваш человек, тот, что мастер мечевого боя. На его помощь можно рассчитывать?
Красивое и бледное лицо маркизы перекосила судорога злобного разочарования. Однако женщина ответила почти спокойно и почти без эмоций:
— Он предал мое доверие.
— Убить его тоже? — деловито уточнил Дан-Шин.
— Нет, если не будет особой необходимости. Мы сочтемся позже и так, чтобы он пожалел о своем проступке. Пожалел со всей искренностью и очень, очень долго.
Рыцарь и комит обменялись многозначительными взглядами, но промолчали. Теперь каждая минута была дороже золота.
Глава 32
Ночь опускалась на славный город Пайт-Сокхайлхей, столицу великой тетрархии юго-запада, и была та ночь полна тревоги, а также скрежета окровавленной стали. Ее подсвечивали огни разгоравшихся пожаров, а крики умиравших возносились к небу наравне со звоном колоколов. Шла ночь разрушения и смерти, трагедий и беззакония, Ночь Печали, как ее назвали позже.
Раньян привалился к перилам галереи, чувствуя, что сейчас упадет, но устоял. Позади остались трупы, перед ним оскалилась щепками выбитая дверь. Дальше открывались «бархатные покои». Одежда липла к телу как после теплого дождя, но сукно пропитала отнюдь не вода.
Он дошел, превзойдя самого Жнеца, но рассказать о великом достижении, увы, было некому.
Длинный коридор тянулся через все здание. По левую руку шла череда окон в глубоких нишах с портьерами, оборудованных специально ради приватности, по правую — запертые двери, десятка два, может и больше. С первого взгляда стало ясно, почему телохранитель назвал покои «бархатными» — дорогое дерево с изысканной резьбой по-мещански скрывалось под занавесями, гобеленами и обоями, все из тяжелого разрезного бархата с глянцевым отливом. Превалировали красный, зеленый и малиновый цвета. Здесь разило огромными деньгами вкупе с потрясающим отсутствием чувства меры и вкуса. А еще пахло недавно пролитой кровью — с десяток покойников лежали на полу, очевидно, их оставили те, кто выбил дверь с галереи.
У одной из комнат, что располагалась примерно в середине коридора и этажа, толпилась небольшая группа, человек пять-шесть. Там глухо трещало дерево, и звучали краткие приказы — вооруженные налетчики старались выбить крепкий, окованный медью дуб подручными средствами. В целом преуспевали, но медленно. Надо полагать, дверь была укреплена так же как тайный ход в комнате с мертвым королем. Раньяну показалось, что он узнает предводителя, но глаза подводили, все расплывалось в неярком свете.
За окнами гремело и лязгало, там, на площади меж домов (или внутреннем дворе, тут как посмотреть), шел настоящий бой. Судя по крикам и вою раненых, сражались без дураков, насмерть. Следовало бы глянуть, кто кого, но Раньян и так буквально полз по стеночке, от двери к двери, перейти на другую сторону коридора было слишком трудно. Словно в ответ на невысказанный вопрос, со двора загудел гнусавый рог — типично горская вещь, вошедшая в легенды своей неблагозвучностью. Что ж, одна из сторон конфликта определилась — королевская гвардия или часть ее.
Раньян прикусил язык, сильно, до боли и крови. Помогло, пусть и слабенько, он сделал еще несколько шагов, неверных, шатких, однако, почти не держась за стены. Приблизился к деловитым разрушителям. Тут его, наконец, заметили.
— А, ты, — узнал Дан-Шин, поворачиваясь к новому лицу. — Так я и думал, что еще встретимся.
Раньян хотел сказать что-нибудь язвительное, этакое, но пересохшая глотка лишь забавно сипела. Выставлять себя на посмешище глупо, даже с учетом того, что вряд ли кто-нибудь сложит балладу о встрече бретера и комита. Поэтому он продолжил упрямо и молча брести к цели, сжимая саблю. С некоторым опозданием Раньян подумал, что нынче для него этот клинок слишком тяжел, надо было прихватить меч полегче у какого-нибудь телохранителя. Но что уж теперь… Он стиснул зубы и сделал еще пару шажков, закусив губу.
— Продолжайте, — бросил комит исполнителям, которые выбивали дверь молотами со свинцовыми головками, типичным оружием городского ополчения. Молотобойцами руководила высокая фигура со щитом и шестопером, кажется, это был воспитанник Кеханы — Барнак Гигехайм.