— Привет, — сказала Елена, подойдя ближе.
— Здравствуй, — вымолвил Насильник, распрямляясь и откладывая жуткого вида и размера садовые ножницы. — Я так и думал, что сегодня ты зайдешь.
Глава 12
До скамеек в парках Ойкумена пока не додумалась, поэтому разговаривали стоя. Елена отметила, что искупитель выглядит… умиротворенно, как человек, живущий в ладу с самим собой. Ну, почти. В глазах Насильника застряла тень печали, отметившей как раскаленное тавро — навсегда и неизбывно. Однако в остальном пожилой воин казался непривычно расслабленным, спокойным.
— Держи, — Елена достала из сумки небольшой сверток. — В муку намешали проса с овсом, к сожалению. Но всяко лучше, чем вам тут дают.
— Спасибо, — все с тем же сдержанным спокойствием поблагодарил Насильник, разворачивая тряпицу. — Вкусно, — сообщил он, попробовав краюшку.
— А чем здесь кормят? — полюбопытствовала женщина, задирая голову, чтобы посмотреть на самый высокий шпиль. — Как придется или по уставу?
— По уставу, — сообщил Насильник, степенно и вдумчиво прожевав второй кусочек, — Как везде. Утром хлебец, сыр и лук. На обед миска горохового супа, шкварки, два хлебца. Если день постный, то яйца и сыр. Ну и дальше по дню недели, сезону и прочее. Бобы с салом могут быть. Каша. Кисель с постным маслом. Кисель разный, овсяный, гороховый, льняной или ржаной.
— А на ужин?
— Молитва, конечно, — слегка удивился Насильник.
— Понятно. Негусто…
— Пусть бедность станет моей матерью, а покорность и терпение — моими сестрами.
Елена помолчала, слегка раскачиваясь с носка на пятку и обратно.
— От Кадфаля вестей не было?
— Нет. Дороги нынче опасные.
Насильник не сожалел и не беспокоился, он констатировал очевидный факт, и Елена в очередной раз подумала: как же трудно общаться с искренне верующими людьми…
— Неделю назад я видела на улице лекаря с сундучком, — сообщила она, глядя в сторону.
— Это бывает, — согласился Насильник, разминая серый мякиш. Кажется, искупителю было приятно вдыхать запах свежей выпечки.
— А вчера увидела другого лекаря. Тоже с сундучком.
Насильник молчаливо изобразил вопрос.
— Сундучки были разные. Дерево, мастер, отделка. Но устроены одинаково. Как мой, из Мильвесса.
Насильник опять же молча кивнул, дескать, услышал и понял.
— Я никому его не показывала. Почти никому… Монах в столичной тюрьме, помнится, очень интересовался и все спрашивал, зачем нужно то или это. А еще он брился налысо и носил черное.
Елена сделала паузу, как бы дав собеседнику возможность обдумать услышанное, она рассчитывала, что искупитель как-нибудь прокомментирует, но, увы, Насильник молчал.
— Ты от демиургов? — прямо спросила женщина.
Насильник поглядел снизу вверх, чуть искоса, немигающе и очень внимательно.
— Они проведали о моем существовании, и решили защитить, чтобы знание в мире умножилось?
Искупитель молчал.
— Думали, я придумаю еще что-нибудь полезное, — Елена продолжила рассуждения вслух. — Но тогда непонятно, к чему такие сложности? Не проще ли было меня схватить и сунуть в какой-нибудь подвал, чтобы выбить все секреты?
Искупитель моргнул, медленно и тяжело, как рептилия, но снова не вымолвил ни звука.
— Ну и чер… бог с тобой, — вздохнула Елена. — Может, хоть скажешь, чего ждать? Или намекнешь полусловом?
Насильник молчал.
— Ладно, закроем вопрос, — снова вздохнула Елена. Она по большому счету не особо надеялась на ответ, но все-таки… вдруг?..
— Что там с моей могилой?
Она фыркнула, сообразив, какой своеобразный каламбур получился.
— Как ты и думала, — отозвался, наконец, Искупитель. — Нет там никаких Ребьеров. Самозванец этот ваш «цин».
— Совсем никаких? — на всякий случай уточнила Елена. Женщина в ответе не сомневалась, однако хотела поставить в уме галочку напротив соответствующей графы.
— Да, — Насильник даже не стал обижаться. — Я обошел все кладбище.
— Спасибо, — коротко поблагодарила Елена. — Тебе точно денег не надо? Работа есть работа.
— У меня все, что нужно.
Насильник обвел видимый кусочек парка долгим немигающим взглядом. Подумал немного и уточнил:
— Все, что нужно сейчас для души и для тела.
— А завтра? — не удержалась от легонькой подколки женщина.
— А завтра будет завтра, — исчерпывающе отозвался боевой старик. — Господь даст и направит.
— Это уж точно, — печально согласилась Елена. — Он уж точно направит.
— Хлеба, если можно, принеси еще, — попросил искупитель. — Вкусный. В храмовой пекарне такой не выходит. Слишком много гороховой муки.
— Принесу. А в целом что говорят? — спросила Елена. — Ну, здесь, у вас.
— Разное, — пожал плечами Насильник. — Как и везде. Жарко. Провизия дорогая. Люди грешат. Будет война. Император выступил на усмирение врагов. Скорее всего, уже подрались, а новости еще в пути.
Он склонился и поднял ножницы, будто показывая, что разговор себя исчерпал.
— Это уж точно, — негромко вымолвила Елена, сама не очень понимая, с чем именно она соглашается. Наверное, по совокупности.
— Ладно, до встречи, — махнула она рукой. — Если что, шли весточку.
— Хорошо, — качнул головой Насильник. Седые волосы он скрутил в массивный узел на макушке, отчего стал еще больше похож на японского самурая-пенсионера.
Елена пошла обратно, а искупитель внезапно сказал ей в спину:
— Наблюдение верное. Выводы неверные.
— Чего? — резко повернулась Елена, так, что плащ мотнулся тяжелыми крыльями за спиной.
— Наблюдение про сундучок верное. Выводы неправильные, — медленно, едва ли не по слогам повторил Насильник и в свою очередь повернулся к своему кусту, щелкая ножницами. Допытывать его дальше было все равно, что пинать камень, и Елена шагнула по дорожке, отсыпанной коричнево-желтым гравием, глотая злость.
Да что ж за мир такой, что за люди… Пантин, Насильник — оба ведь знают что-то полезное про нее. И молчат. Не подкупить, не уговорить. Одно слово — козлы!
Вернувшись к площади, Елена какое-то время честно поборолась с желанием чего-нибудь съесть, не сытости ради, а для заедания стресса. Проиграла битву и, повинуясь мгновенному порыву, шагнула к одному из уличных торговцев, тому, который выглядел поприличнее. Вернее той и которая.
Все, что из теста (хорошего), было дорого, а мясо и рыбу Елена не стала бы покупать на улице, даже имея полную сумку волшебных эликсиров. Недаром хронический понос был традиционной болезнью городских низов, которые не могли себе позволить готовку и вынужденно питались «фаст-фудом». Поэтому, немного поразмыслив, Елена купила пирожок из подслащенного творога, запеченного с травами, луком и яйцами. Года три назад подобная комбинация вывернула бы ее наизнанку, а сейчас прошло как намыленное. Слабость перед одним грехом раскрывает врата в ад, так что после пирога женщина «догналась» порцией мороженого, точнее молока с медом, сгущенного на льду. Хотелось закрыть глаза и представить, что ты дома, наворачиваешь сгущенку из банки, однако Елена такую глупость не сделала, памятуя о воришках с бритвами, мастеров резать все, что угодно, включая пуговицы (которые тоже денег стоят).
Сытость привела женщину в относительно приподнятое состояние духа, день был еще далек от завершения, идти к проституткам северных кварталов решительно не хотелось, и Елена подумала — отчего бы и нет? Есть дело, которое буквально создано для того, чтобы заняться им прямо сейчас.
Признаться, она не ожидала, что застанет хозяина. Порыв сходить и посмотреть являлся скорее оправданием для самой себя, чтобы ничего не делать, но как бы оказаться при занятии. Необременительная прогулка по городу, санкционированная перед собственной ленью. Однако императорский комиссар оказался дома и сразу ее принял.
Комит жил скромно, если не говорить проще и прямее — бедно, причем это явно не было следствием худого кошелька. В одном из старых детективов Деда Елена выхватила взглядом и запомнила фразу насчет того, что преступление совершили некие люди, которые не видят смысла покупать дорогую, хорошую водку, если есть плохая, дешевая. Сейчас эти слова показались очень к месту. Дан-Шин обустраивал быт как человек, который попросту не видит смысла тратить много денег там, где можно потратить мало или вообще ничего. Хотя… может у него были какие-то большие траты. Может жалованье задерживают. Однако возможен еще один вариант: лечение обходилось недешево.