Пантин взялся за деревяшку, что заменяла ручку низенькой двери, почти весело сообщил:
— А вот жила бы ты не угрюмой отшельницей, так знала бы, что через десять дней во дворце тетрарха, за мостом, на северном берегу, устроится бал. То есть прием в честь нескольких событий, но и без танцев не обойдутся.
Фехтмейстер отворил перекосившуюся дверцу, которая гнусно заскрипела на ржавых петлях. Настал час, когда Пайт выплескивает на тесные, грязные улицы вечерний люд, жаждущий развлечений в недолгом промежутке между работой и тревожным сном. К закату нагнало тучи, солнце поблекло, вместо предполагаемой жары повеяло неприятным ветерком. Интересно, запирать сарай на замок фехтмейстер не собирался, будто в точности знал, что никто не покусится на «тренировочный зал».
— Мне-то что с того? — сразу ощетинилась Елена и немедленно устыдилась. — Ну, то есть ко мне это вряд ли имеет какое-нибудь отношение. Что будут отмечать?
— Разное, — мастер повязал на шею теплый платок, носимый даже в летнюю жару. — День рождения Артиго, например.
— О! — выдохнула Елена. — Надо же…
Ей было чуточку стыдно за то, что даже такой малости о подопечном не знала.
— Пройдемся, — Пантин не предложил, а указал, и Елена повиновалась.
— Но по большей части это уместный повод собрать бономов. И собраться бономам, — продолжил наставник прерванную мысль.
Елена глотнула из фляжки теплой воды. Фехтмейстер и ученица неторопливо шли по улице. Было довольно-таки людно, однако не настолько, чтобы толкаться плечами и локтями. Разве что пришлось задержаться на минуту, пропуская на перекрестке стадо визжащих свиней. Сразу за хрюшками следовали сборщики навоза. Обычно этим занимались очень пожилые, одинокие женщины, о которых некому было позаботиться.
Мастер тем временем пояснял:
— Большой прием у высшей аристократии, особенно королей — не праздник, а важное мероприятие. Это, если хочешь, парад, общественный показ. Смотр людей чести. Демонстрация того, сколько за тобой сторонников, кто примкнул к противнику. И так далее. Но главное, это возможность переговорить с нужными людьми за один прием, а не тратить дни с неделями на визиты.
— Но королю в чем интерес всех собирать и давать им… площадку для встреч? И заговоров.
— Площадка для встреч, — повторил мастер. — Хорошо звучит. Что ж, вопрос разумен. Король, как и любой вождь, обязан предвосхищать пожелания тех на кого опирается. И удовлетворять чаяния по мере сил. На том стоит принцип взаимности, который связывает вассала и сюзерена. Опять же, хороший повод незаметно перетолковать с нужными людьми. Без всяких вызовов и приглашений, они ведь сразу привлекают внимание. А переговорить есть о чем. Много всего случилось в столице губернии за этот год… и, похоже, случится еще больше.
Елена согласилась про себя, что мотивы разумные. Вслух же спросила:
— И это все как-то может сказаться на мне?
— Не может, а скажется, — пообещал Пантин. — Ты ведь здесь живешь. В городе.
— Да, — вздохнула Елена, несколько разочарованная. Она уж понадеялась, что мастер поведает какой-нибудь секрет.
— Еще ты будешь сопровождать Ульпиана, — буднично, даже не повернувшись в сторону женщины, сообщил мастер.
— А… — только и вымолвила Елена.
— Он тебе в баронский дом письмо направил с мальчишкой, — сказал Пантин. — Там все написано.
— Я буду как писец? — осторожно предположила Елена.
— Нет. Ты будешь, как свита. Но это предлог. Два человека хотели бы на тебя посмотреть. Поговорить. Оценить. Всеобщее сборище больших и малых людей — отличный повод сделать это незаметно.
Отчего-то перспектива быть оцененной двумя неизвестными, да еще на светском мероприятии государственного масштаба, Елену не радовала. Особенно с учетом ее стремления не привлекать внимание сильных мира сего.
— Это предложение, от которого нельзя отказаться? — уточнила она, машинально воспроизведя подходящую цитату.
Разумеется, Пантину отсылка была неизвестна, и ответил он серьезно:
— Ну отчего же. Это не приказ. Однако не забудь то, что я говорил прежде. Ты входишь в мир, где правит уже не сталь… вернее не только лишь она. Как это сделать, и стоит ли делать вообще — выбор за тобой.
— Какие люди, ты не расскажешь?
— Я знаю одного. Мы давно знакомы, хоть и не близко. Про него не скажу, сама увидишь. Второй… там все сложнее, это уже иное дело. Тут гадать не стану. Потому я и говорю, будь настороже. Когда раскручиваются жернова больших событий не нужно стараться, чтобы попасть между ними. Само затянет, без спроса.
— Понятно, — вздохнула Елена, разминая пальцы и представляя, как от нее сейчас пахнет. Домой, в лохань с горячей водой! — То есть или решаться, или нет, или опасно, или нет. Хороший выбор.
Она добросовестно подумала, вспомнила недавние соображения на тему того, что как-то пора налаживать бытие и начинать зарабатывать.
— А почему бы и нет? — Елена пожала плечами.
— Се речи жены мудрой, — усмехнулся Пантин. — Расскажешь потом.
— Как будто ты не знаешь.
— Приятно видеть твою веру в мои чудесные способности, — добродушно сказал мастер. — Но, справедливости ради, здесь они не при чем. Я знаю многое, что происходит в мире, однако далеко не все. Про письмо Ульпиан меня спросил, как тебе его быстрее и надежнее доставить. Ты же скачешь по городу как наскипидаренный заяц. А я зашел к нему с одним вопросом. Насчет же остального… — фехтмейстер неопределенно пошевелил пальцами. — Слухи, догадки, размышления. Так что — поведаешь, чем все закончилось.
— Скажи… — спросила Елена близ очередного перекрестка, где соревновались в карабканье по намазанному жиром столбу. На вершине сидел привязанный индюк, тощий и нахохленный, явно что-то знающий о скорой судьбе.
— Скажи, а ведь ты все это видел прежде?
— О чем ты?
— Все вот это. Голод, смуты, войны. Усобицы. Заговоры. Балы с ядами и кинжалами. Тебе... не скучно? С людьми вообще, в целом. Да и со мной тоже, наверное.
— А, вот ты о чем, — протянул мастер. Ответил он, когда они миновали площадь и столб. — Хороший вопрос. Действительно хороший. Но я тебе отвечу на него после. Не сегодня. Скажем… Да. После того события. Это будет хорошее время.
Если я его переживу, вот, что ты имел в виду, подумала Елена. Ну да ладно, где наша не пропадала?
— Озаботься платьем, — напутствовал фехтмейстер. — Это не то место, куда стоит заявляться в штанах. Если только они не шелковые и не обшиты золотыми галунами.
Не дожидаясь ответа Пантин шагнул в сторону, исчез в одном из переулков, словно закатная тень. Женщина пожала плечами, выражая, таким образом, всю глубину несогласия и возмущения патологической загадочностью наставника. Но делать нечего, и фехтовальщица-лекарка-писец отправилась дальше, в баронский дом, однако, задумавшись над темой платья, немного заблудилась. Учитывая криволинейную планировку города и символическое наличие уличного освещения это было несложно.
«Немного» — потому, что сама по себе утеря ориентации не слишком испугала женщину. Общее направление она представляла, до полуночного часа еще далеко. Тем не менее, хотелось бы поспать ночью да подольше, а не урывками под утро, без происшествий и неприятностей. Так что Елена заторопилась и на всякий случай вытащила мессер из ножен.
Дважды к ней приставали мальчишки-«светильники» с лампами или просто свечами в корзинках из медных прутьев. Елена молча отказывалась, потому что еще по Мильвессу помнила — все эти милые ребятишки поголовно работают на бандитов или сами сбиты в подростковые банды, поэтому шансов добраться по адресу или попасть под грабеж и дубинки где-то поровну. А фигурировать в криминальной хронике — хоть жертвой, хоть палачом — Елена категорически не желала.
Еще дважды она становилась объектом нездорового внимания людей, которые лучше всего подходили под определение «агрессивная шпана», однако и здесь обошлось, достаточно было показать кригмессер из-под плаща. Мужской образ шел на пользу — выглядит как мужчина, одевается соответственно, хорошо вооружена, уверена в себе, следовательно, по-мужски опасна и связываться (пока) не стоит. Впрочем, Елена впервые и всерьез задумалась, что надо бы поискать легкую кольчужку. Просто так, на всякий случай. Тяжело, неудобно, однако в быстротечных потасовках на городской улице — вещь крайне полезная. Может у баронов найдется?