— Что же, Дмитрий Антонович, излагайте, — велел Денневитц.
— Сегодня проверены семь человек из восемнадцати, чьи имена были в списке, изъятом на квартире Хвалынцева, — начал Воронков. — Я начал проверку с лиц, имеющих наивысшие показатели предрасположенности к способностям, изучаемым в Михайловском институте. Так вот, трое из них мертвы, причём в одном случае это определённо убийство, в другом может быть убийством, и лишь в последнем убийством определённо не является. Из четверых оставшихся один, — Воронков обозначил поклон в тёзкину сторону, — присутствует здесь, один два года назад перебрался на Аляску, двое проживают в городе Подольске Московской губернии, ни с кем из них, кроме Виктора Михайловича, из Михайловского института не связывались.
— Про покойных подробнее, Дмитрий Антонович, — Денневитц приготовился внимательно слушать.
— Серов Василий Петрович, двадцати восьми лет, механик по арифмометрам Русско-Европейского коммерческого банка, пятнадцатого апреля прошлого года убит супругом своей любовницы Ганиной Зои Сергеевны Ганиным Фёдором Андреевичем, — выдал Воронков, глянув в записную книжку. — Дело я затребовал, однако успел и побеседовать со следователем, коллежским секретарём Максимовым. Тот рассказал, что о связи супруги на стороне Ганин не знал, пока не получил анонимное письмо, коим его известили о наличии у жены любовника и сообщили адрес, где Серов и Ганина встречались. Ганин явился туда, застал любовников вместе, Серова убил, дважды ударив винной бутылкой по голове, жену задушил голыми руками, после чего явился в полицию с повинной. Автора анонимного письма установить не удалось.
— Это, как я понимаю, определённо убийство? — захотел уточнить Денневитц.
— Именно так, Карл Фёдорович, — подтвердил Воронков и добавил: — Серов помечен в списке Хвалынцева как обладатель семи признаков.
— Дальше, Дмитрий Антонович, — потребовал Денневитц продолжения.
— Юрский Иннокентий Фомич, тридцати восьми лет, помощник инженера на заводе братьев Калининых, шесть признаков по списку Хвалынцева, в ночь с десятого на одиннадцатое мая прошлого года был насмерть сбит автомобилем на Золоторожском Камер-Коллежском валу, — назвал Воронков вторую жертву. — Свидетелей не было, автомобиль найти не удалось, и таким образом обстоятельства происшествия остались неизвестными. Однако умышленное убийство исключить здесь нельзя.
— Согласен, нельзя, — кивнул Денневитц. — Дело вы, Дмитрий Антонович, тоже затребовали?
— Затребовал, Карл Фёдорович, — ответил Воронков и перешёл к последнему на сегодня смертному случаю: — Кузес Евгений Мартынович, сорока одного года, семь признаков, столоначальник Надзорного департамента Министерства путей сообщения, был найден мёртвым у себя дома. Полицейским дознанием установлена естественная смерть от внезапной остановки сердца. Дело я тоже затребовал.
Да, скорость прохождения информации тут ни в какое сравнение с покинутым мной насквозь компьютеризированным миром не идёт. Тут вся документация существует и пересылается исключительно в «живом» бумажном виде, и дело это не быстрое. Но углубиться в размышления на эту тему я не успел, потому что Денневитц снова завладел общим вниманием.
— Мне всё это не нравится, — поморщился он. — Очень не нравится. Продолжайте, Дмитрий Антонович, работу по списку Хвалынцева, надо получить ясную общую картину. Вам, Виктор Михайлович, мои поздравления, при всей смелости ваших предположений вы, похоже, не слишком в них ошиблись. В Покров вам, как я полагаю, ещё рано, пусть сначала Дмитрий Антонович разберётся с этим списком. Продолжайте пока изучать Михайловский институт изнутри, оно вам пригодится.
Как и Воронкову, тёзке оставалось лишь принять поручение начальства, признавая, однако же, что поручение в имеющихся обстоятельствах вполне разумное. В Покров дворянину Елисееву, конечно, очень хотелось, но сначала и правда лучше бы выяснить судьбы людей из списка Хвалынцева. Да и Денневитцу с Воронковым неплохо бы позаботиться о том, чтобы не повторилась трагическая история с несчастным господином Ноговицыным.
…На проверку остальных одиннадцати человек из списка у Воронкова ушло ещё два дня. Результаты, откровенно говоря, пугали — пусть к двум насильственным смертям прибавились ещё всего две, обе они прервали жизни людей с высокими показателями предрасположенности. Некий Генрих Андреевич Гартман, обладатель шести признаков, был застрелен из револьвера — уж не тот ли самый Голубок руку приложил? А Анастасию Максимовну Судельцеву её семь признаков не уберегли от порции крысиного яда. В этом случае, правда, установили вину племянника, пожелавшего ускорить получение наследства, но в свете остальных смертей дело, скорее всего, будет отправлено на доследование.