— Что, Виктор Михайлович, пришли торжествовать? — сказать, что Шпаковский сильно обрадовался новой встрече с бывшим пленником и учеником, было, конечно, нельзя, но держать фасон он честно пытался.
— Ну что вы, Александр Иванович, я совсем не за этим, — тёзка постарался изобразить самую добродушную улыбку, какую мог. Кажется, получилось, потому что Шпаковский явственным образом растерялся. — Я хотел поинтересоваться вашим мнением о Степане Алексеевиче Хвалынцеве…
Вот тут Шпаковскому стало не по себе по-настоящему. Я бы сказал, что на него накатила злоба, хорошая такая, что называется, чёрная.
— Хвалынцев⁈ — чуть не выплюнул он. — А этот… — в последний момент бранное словцо Александр Иванович всё-таки удержал, — тут каким боком⁈
— А что так злобно-то? — спросил тёзка.
— Уж простите, Виктор Михайлович, не ваше это дело, — мрачно ответил Шпаковский. — И ничего вам рассказывать я не стану.
— Моё, Александр Иванович, моё, — дворянин Елисеев заранее договорился с Воронковым, что до определённого момента будет на допросе номером первым, и сейчас вовсю отводил душу. — Впрочем, я бы даже сказал, что наше с вами.
— Это, простите, как? — от удивления Шпаковский сбавил тон.
— Степан Алексеевич оказался причастен к покушению на меня, — сухо ответил тёзка. — Есть у вас что сказать по этому поводу?
— Даже так⁈ — взвился Шпаковский. — Знаете, Виктор Михайлович, а ведь и есть! Правда, только подозрения…
— Рассказывайте, — в этот момент я готов был гордиться тёзкой. Сработало же!
Шпаковский и рассказал. Как они с Хвалынцевым рвали друг у друга сведения о перспективных людях с хорошим количеством признаков предрасположенности. Как Бежин по-родственному подыгрывал Хвалынцеву, а он, Шпаковский, приплачивал помощнику Бежина и всё равно узнавал о тех, кого Юрий Иванович прятал от директора.
— … такие два человека были! — в какой-то момент Александра Ивановича по-настоящему проняло. — Уникальнейших талантов! Уникальнейших! Но не успел, не успел я у Бежина бумаги на них выкрасть… И знаете, что? Один застрелен, второй попал под автомобиль! Насмерть! Уже после того, как Хвалынцев о них узнал!
— Гартман и Юрский, если не ошибаюсь? — осведомился тёзка.
— Д-да… — опешил Шпаковский. — Вы и до этого докопались⁈
— Докопались, Александр Иванович, докопались, — для чего эти удачливые игроки могли понадобиться Шпаковскому, мы с тёзкой примерно представляли.
— Прижать его хотите, значит… — Шпаковский тяжело вздохнул. — Не знаю, получится ли у вас… Он же гипнотизёр, каких мало, вывернется. Я же потому напрямую с ним и не сцеплялся никогда.
— Знаю, — тёзка посмотрел на бывшего учителя с этаким превосходством. — Пытался он меня подчинить, не вышло.
— Вот как? — оживился Шпаковский. — И как же вам удалось защититься?
— Стулом по голове, — что это не совсем его заслуга, дворянин Елисеев, понятно, упоминать не стал. Да и ладно, я не в обиде. — Насмерть, — добавил он необходимое уточнение.
— Далеко пойдёте, Виктор Михайлович, — прервал Шпаковский своё подзатянувшееся молчание, — далеко. Меня перехитрили, Хвалынцева упокоили… Даже горжусь, что учил вас. Горжусь! Но вы же не только порадовать меня этим известием пришли?
— Не только, — признал тёзка. — Про Яковлева Василия Христофоровича что-нибудь рассказать можете?
— И до этого добрались? — кажется, Александр Иванович устал уже удивляться. — Но он-то вам зачем? Пустой человечишка, совсем пустой.
— У нас есть основания полагать иное, — подпустил тёзка туману. — Но вы, Александр Иванович, рассказывайте, не молчите.
— Приходил он ко мне, — вздохнул Шпаковский. — Потом мне сказали, что приходил как раз от Хвалынцева. Я, было дело, принял поначалу Яковлева за шпиона, но быстро его раскусил. Обыкновенный аферист, да и не самый умный вдобавок.
— Подробнее, Александр Иванович, можно? — мягко нажимал тёзка. — Почему шпион, почему аферист, почему не самый умный?
— Спрашивал слишком много, — поморщился Шпаковский. — Разнюхивал. Но так, по-глупому, всё про деньги, про заработки… В шарлатанстве обвинять пытался, думал, оправдываться перед ним начну, да много чего и выболтаю. Да и так… Взрослый человек, по речи судя, так даже образованный, а нарядился, как пижон сопливый. Чего ради Хвалынцев с ним снюхался, какие дела у них были, даже представить не могу.
Да, не так уж и долго просидел Александр Иванович в одиночке, а сказалось это на нём не лучшим образом. Речь стала многословной, слегка сбивчивой, насытилась просторечными оборотами, не иначе, сказывалось отсутствие общения с равноценными собеседниками. Что же тогда с ним уже через пару лет будет? Ну да не наше с тёзкой это дело, не мы Шпаковского на ту дорожку толкали, что сюда его привела, сам себе этот путь выбрал.