Образовавшую паузу Кривулин решил заполнить другими занятиями. На сей раз ни об интуитивном прогнозировании, ни об ускоренном гипнотическом внушении, как оно предполагалось ранее, речи вообще не шло, и тёзке пришлось вспоминать и оттачивать подзабытые уже навыки пирокинеза, в связи с чем опыты снова ставились в котельной, а не в главном институтском здании. Если я не ошибался, Денневитц испытывал сильное желание проникнуть в некое место, а теперь, когда с исполнением этого желания возникли серьёзные затруднения, собирался устроить в том месте пожар. Зачем? Ну, для того хотя бы, чтобы попасть туда вместе с пожарными или даже под видом пожарных. Впрочем, у нас с тёзкой хватило ума вопросы начальству не задавать, но между собой мы, понятно, всё это обсуждали. С дистанционным поджигательством дело пошло веселее, оставалось лишь дождаться, когда Денневитц пошлёт тёзку использовать этот навык на практике. Однако траектория полёта начальственной мысли обычно остаётся подчинённым неизвестной, вот и мы потихоньку начали недоумевать, почему Карл Фёдорович не торопится. Зато дождались другого — называйте это творческим озарением или чем ещё.
— Слушай, а помнишь, с чего у тебя пошла телепортация? Самого себя, я имею в виду? — кажется, мой вопрос застал тёзку врасплох.
— Ты додумался, что надо шагнуть, — существенным, а по мне, так чуть ли не главным достоинством дворянина Елисеева было всегдашнее признание моих заслуг.
— Во-о-от! — назидательно сказал я. — Тоже ведь представление перемещения, только не мысленное, а действием.
— И что с того? — следить за ходом моих мыслей товарищ не успевал.
— А то, что и здесь надо представить именно само перемещение, раз уж мы не можем представить его цель! — выдал я, и, не давая тёзке времени для проявления непонимания, тут же принялся разъяснять: — Мы не знаем, что внутри и как оно выглядит, но, раз мы знаем местонахождение цели, кто помешает нам представить и путь до неё?
— Хм, — засомневался тёзка, — но нам же нужно другого рода перемещение!
— Нам кто-то запретит мысленно провести прямую линию, минуя спуски и подъёмы по лестницам, движение по улицам в обход домов и прочих препятствий? — задал я риторический вопрос. — Хотя, конечно, всякое может случиться, — я подстраховался, заранее подготовив объяснение вполне возможной неудачи. — В любом случае пробовать надо, — подвёл я итог.
И опять, как говорится в народе, умная мысля пришла опосля. Это я к тому, что разговор у нас состоялся уже в Кремле, ближе к ночи. Что ж, к ситуации тоже нашлась подходящая народная мудрость — утро вечера мудренее — и с утра тёзка садился в «Волгу» ефрейтора Фролова в некотором предвкушении.
Доцент Кривулин тёзкиным предложением не сказать, чтобы так уж сильно вдохновился, но в проведении опыта отказывать не стал, что и понятно — уж быть назначенным крайним за неудачу с развитием этой стороны тёзкиных способностей у него имелись немалые шансы, а тут хоть какая-то, пусть и не особо великая, надежда, что такого поворота получится избежать.
К тому, что с первого раз у нас ничего не выйдет, мы с тёзкой были готовы. Тем сильнее стал восторг, когда именно с первого раза дворянин Елисеев шагнул из кабинета Кривулина в пустовавшую лабораторию, чуть не врезавшись в стол, заставленный химической посудой и непонятного назначения приборами. И какая, к чертям, разница, что лаборатория эта на втором этаже, а директорский кабинет на третьем, кому какое дело до длинного коридора, по которому надо идти до той лаборатории от лестницы, если за дело взялись такие титаны, как мы⁈ Даже Кривулин, и тот будто стал выше ростом, про сияющее лицо я уж не говорю.
Вторая и третья попытки телепортации тоже прошли с успехом, поэтому, когда на четвёртый раз у тёзки ничего не вышло, мы искренне удивились: да как так-то⁈ Дальше последовали ещё два удачных перемещения и три провала, на чём пустовавшие и не знакомые ранее тёзке помещения в главном институтском здании закончились, поэтому для продолжения опытов Кривулин привлёк чинов секретного отделения, вежливо, но с настойчивостью просивших обитателей различных кабинетов временно освобождать помещения и проводить ближайшие пять минут в коридоре или чуть больше в буфете. Какую причину таких своих действий называли секретчики, понятия не имею, но в Михайловском институте все уже привыкли их слушаться.
Благодаря такому расширению поля для экспериментов уже довольно скоро удалось разобраться в загадочном поначалу чередовании успехов с провалами. Есть, знаете ли, у человеческого мозга свойство уклоняться от ненужной, по его мнению, мыслительной работы, вот и тёзка несколько раз невольно схалтурил с подробным представлением пути к очередному пункту назначения, и представлял своё перемещение туда, не продумав предварительно нормальный для обычных людей способ движения. Да, соблюдение открытых нами правил требовало какого-то времени, но проходить маршрут мысленно всё равно же быстрее, чем его проговаривать или, скажем, рисовать на том же плане. В общем, соблюдайте, господа, технологию, и будет вам счастье! Я бы даже сказал, что не просто технологию, а аж прямо-таки технологическую дисциплину…