— Хм, — надворный советник ненадолго задумался, но тут же сделал приглашающий жест — мол, продолжайте.
— Смотрите, Карл Фёдорович, — молчаливым приглашением шефа я воспользовался немедленно, — Яковлев использовал как минимум две маски — для Бакванского и московских уголовников он был этаким экстравагантным выскочкой, броско одетым и много о себе понимающим. Для генерала Гартенцверга — знающим себе цену авантюристом с безупречными манерами. И во всех этих случаях изъяснялся по-русски до тошноты правильно. Вот что хотите тут думайте, а я считаю, что обе этих маски были ненастоящими и скрывали истинное лицо или, скорее, истинную сущность этого Василия Христофоровича.
— Так, — поскольку ничего более Денневитц на мои слова не ответил, я завершил нарисованную мной картину последним штрихом:
— Имя, кстати, тоже выглядит каким-то заумным и придуманным.
— Похоже, что так, — ответил Денневитц. — Но имя это он уже не раз использовал, а другого у нас пока что всё равно нет, поэтому я ещё позавчера объявил Василия Христофоровича Яковлева в розыск и затребовал от полиции всё, что у них на него есть. Уверен, под этим именем, настоящее оно или нет, он уже успел немало натворить. Заодно и узнаем, что именно. Но вы, Виктор Михайлович, продолжайте.
Отметив кивком-поклоном мудрость любимого начальства, я принялся вещать дальше:
— Нелогичными, на первый взгляд, смотрятся и действия Яковлева. Сведения у Бакванского он покупал не раз и не два, прямо-таки в постоянные клиенты вышел. И вдруг захотел Бакванского убить, да ещё со всеми домочадцами, а его замечательное собрание сжечь. Что сам Яковлев говорил генералу, будто и на него у Бакванского что-то есть, это почти наверняка ложь. Впрочем, это у самого Бакванского уточнить можно.
— Я вас, Виктор Михайлович, не первый день знаю, — усмехнулся Денневитц. — Раз вы о том заговорили, стало быть, свои на сей счёт соображения у вас уже имеются. Делитесь!
— Как я понимаю, действовал Яковлев на опережение, — соображения у меня, конечно, были, и как раз их я и начал выкладывать. Тоже, кстати, не совсем здешний оборот «на опережение», надо всё-таки за речью следить внимательнее. — Всё, что ему было необходимо, он, на мой взгляд, у Бакванского выкупил. Да, в будущем собранием Бакванского Яковлев мог воспользоваться, и ещё не раз, но… Но всё это время у Аркадия Кирилловича имелась возможность продать кому-то и сведения о хитром дельце, которого очень интересуют чужие грешки. Вот Яковлев и решил его опередить.
— Спорно, но вполне правдоподобно, — прокомментировал Денневитц. — А что тогда с генералом Гартенцвергом? Ведь и ничего от его превосходительства Яковлев не потребовал, и даже денег на наём налётчиков дал…
— На генерала, я думаю, у Яковлева были большие планы на будущее, — тут я, конечно, рисковал углубиться в нездоровое вангование, но основания для этого у меня, как я считал, имелись неубиваемые. — Что было против генерала Гартенцверга у Бакванского? Одно убийство и один человек, который что-то то ли знал об этом, то ли более-менее обоснованно подозревал. А теперь? Покушение на убийство пяти человек сразу и на устройство пожара в жилом доме, убийство двух чинов дворцовой полиции, тяжёлое ранение ещё одного, создание банды для совершения указанных преступлений, и ко всему этому человек, знающий всё доподлинно! Вот что, Карл Фёдорович, по-вашему, мог бы потребовать Яковлев от его превосходительства за сохранение в тайне такого?
— Да, Виктор Михайлович, потребовать тут можно было бы очень многое, — согласился Денневитц. — А вы молодец, заметили!
— Но мне тут куда более интересным представляется другое, — похвала от начальства, это, конечно, хорошо, однако я тут замахивался на большее.
— И что же? — Денневитц тоже заинтересовался.
— Мы знаем, что сведения о генерале Гартенцверге Яковлев у Бакванского не покупал, — напомнил я. — Тогда вопрос: а откуда он о них узнал? А узнал же, раз пришёл с этим к генералу!
— И ведь хороший вопрос, Виктор Михайлович! — обрадовался Денневитц не то успехам своего подчинённого, не то чему-то ещё, чего я не понимал. — Но это мы обязательно узнаем, есть тут и у меня кое-какие соображения…
Поскольку выступал я от имени тёзки, то благоразумно промолчал. Не в тех чинах дворянин Елисеев, чтобы прямо просить начальство делиться соображениями. Оставалось надеяться, что Карл Фёдорович расскажет о них сам. Но надворный советник поступил хитрее.