Она работала только в диапазоне от тысячи двухсот до двух тысяч оборотов двигателя, а значит, пилот, нажимая на гашетку пулемета, должен был одним глазом следить за целью, а другим за тахометром, иначе мог отстрелить лопасти своего же пропеллера. Точно так же по-прежнему приходилось сражаться с никчёмным пулемётом Шварцлозе и брезентовыми патронными лентами. Мейерхофер сказал, что в конце 1917 года они сбили британский истребитель "Сопвич Кэмел" и увидели, что пулемёт там заряжается саморазрушающимися патронными лентами, состоящими из алюминиевых клепок, отделяющих патроны друг от друга и отпадающих после выстрела.
Образцы немедленно направили в австро-венгерский арсенал ВВС со срочным запросом изготовить копии для австрийских поставщиков. Спустя несколько недель Мейерхофер получил письмо с благодарностью за присланный образец и заверениями, что "вопросу уделяется самое пристальное внимание". Оно точно так же продолжало уделяться и через год, когда война уже закончилась, хотя справедливости ради нужно отметить, что к тому времени вопрос уже достиг стадии обсуждения.
Из тех, кто летал со мной в эскадрилье 19Ф, в живых оставались только он, я и Светозар фон Поточник. Большинство остальных — Суборич, Баринкаи, Зверчковски и другие — пережили войну, но к 1926 году уже умерли, погибли в мирное время в авиакатастрофах. Мейерхофер был теперь пилотом бельгийской авиакомпании "Сабена", и через несколько недель после нашей встречи он тоже встретил "смерть пилота", налетел на фабричную трубу, пытаясь в тумане приземлиться в Ле-Бурже.
Что касается Светозара фон Поточника, этого паладина германской расы, я встретился с ним уже в 1926 году в Парагвае, когда был ненадолго прикомандирован к парагвайскому речному флоту во время жестокой войны с Бразилией. Он и в Капровидзе был довольно странным, теперь же стал совершенно безумным, но пугающе спокойным, с виду — даже здравомыслящим. Он участвовал в тайной войне в 1919 году в Каринтии, когда молодая Австрийская республика воевала, чтобы не дать Словении забрать район к югу от Кладенфурта.
Из-за этого теперь он и оказался в Южной Америке под именем Зигфрида Ноймана — его разыскивали по всей Европе как военного преступника за то, что он разбомбил старую школу своего отца в Правнице, где в классе на первом этаже погибли около сорока детей. Теперь Поточник летал в парагвайских ВВС, отрабатывая на индейских деревнях свою теорию террористической бомбардировки, которую разработал за прошедшие годы мировой войны.
В 1931 году он вернулся в Германию и стал пилотом-испытателем "Юнкерсов", потом поступил в Люфтваффе, став одним из лидеров печально известного во время гражданской войны в Испании легиона "Кондор", одним из тех, кто устроил испытательный полигон в Гернике. К концу той войны он дослужился до чина генерал-майора. Но Балканы, где он получил своё имя, казалось, влекли его к себе с непреодолимой силой.
После ранения при аварии его перевели в наземную службу, командовать областью в оккупированной Югославии. Там активно действовали партизаны, но деятельность зондеркоманды Ноймана, подразделения, созданного из наземного персонала Люфтваффе, была куда более интенсивной и методичной. В 1946 году Поточника передали Югославии и повесили как военного преступника, ответственного за смерть по меньшей мере двадцати пяти тысяч человек.
Мейерхофер не знал, что стало с несчастным гауптманом Краличеком после того, как я попытался задушить его тогда в Капровидзе — он просто исчез из вида. Я не вспоминал о Краличеке до 1960 года, пока не увидел статью о нём в одной из воскресных газет.
Оказалось, что после войны Краличек стал чиновником в Венской полиции, он сопоставлял статистику преступлений или что-то в этом роде. Двадцать лет он вел неприметную жизнь гражданского полицейского чиновника. Но подлинное призвание иногда находят и в позднем возрасте. В 1938 году в Австрию прибыли нацисты, а в 1940-ом отдел Краличека включили в гиммлеровскую империю СС и перевели в Берлин.
Там его привлекли к работе по старой специальности — организовывать железнодорожные перевозки. И теперь он находился в своей стихии. В былые времена его усердие и внимание к деталям работали только в хрупком административном аппарате Габсбургской империи. Но теперь, как у главы отдела, в его распоряжении находилась высокоэффективная и, несомненно, послушная администрация, с рвением выполняющая поставленные задачи.
Без сомнения, он отлично работал, ежедневно организуя десятки железнодорожных перевозок через оккупированную Европу, несмотря на хаос из-за бомбардировок и фронтовой беспорядок. Вообще-то, чем хуже шли дела на фронте, тем эффективнее работала команда Краличека. Когда в 1945 году во Фленсбурге его арестовали британские войска, он хвастался, что летом 1944 года проводил через Словакию по тридцать-сорок поездов в день, даже когда русская армия вторглась в Венгрию.