— Ламлис, прошу, выполни всего одну просьбу. Без какой–либо платы. Не расстраивай Ринн.
— …Тогда и ты выполни всего одну просьбу. Без какой–либо платы. Всё–же ответь на вопрос. Ты можешь читать мысли?
Шантил наклонила голову, задорно улыбнувшись одними только кончиками губ. Настолько невинно, насколько это было возможно.
— Кто знает? — Тихо ответила она.
— Ясно…
— Не держи на меня обиды, Ламлис. Многое я не могу рассказать, многого ты не способен понять, и многое придёт к тебе позже.
В шатёр проник холодный ветер. Охотник скрылся ещё во время первых слов старосты, молча выйдя наружу. На холодную, ещё тёмную поляну, находящуюся в таком неприветливом лесу. Вышел на свободу, покинув неуютную, замкнутую и полную лжи и обид обитель эльфийки.
«Не держи зла на меня, только не за мои обиды на тебя, Ламлис. Я не имею права злиться, но я не способна принять это, побороть саму себя, такова моя природа. — Эльфийка грустно улыбнулась, уйдя в свои мыли и наблюдая за небольшим просветом, через который можно было видеть жестокую реальность. Реальность, которое им принесёт их будущее. — Прошу, не держи зла. Я знаю, ты не виноват, Ламлис. Никто не способен бороться с судьбой, и ты не исключение. Но я не в силах принять это и перестать тебя ненавидеть с того самого момента, как ты, чужак, появился здесь. Какое лицемерие…»
Ветер выл за окном, то ли от злобы, то ли от отчаяния. А может, и от горечи осознания того, что не может проникнуть в комнату, забрав тепло, источаемое горящим очагом, внутри которого задорно танцевали языки пламени. Не может пролететь над головой, затушив все свечи и обронить, тем самым разбив, лампы. С шелестом сдуть важные бумаги со стола, разнести их по комнате, по углам, по полу и к потолку, к горящей люстре. Не способен врезаться в кожу, пробравшись самых костей и забрав тепло сердец. Не способен выбить слёзы из глаз, заставив плакать находящихся внутри, там, в комнате, вне его досягаемости. Знал бы ветер, что никто из них не способен плакать, завыл бы от отчаяния и горечи ещё сильнее.
— Почему ты замолк, солнышко?
— …Гм, да так, думаю о своих словах. Правильно ли я тогда всё сделал?
— Прошу тебя, только не вини себя. Эта чёртова эльфийка лишь жалкий манипулятор и эгоист. Ну что с тобой? — Обеспокоенно спросила волшебница, наклонившись к Ламлису и взяв его холодную руку. — Ты как?
— Всё со мной нормально. Просто, мне… плохо, наверное?
— О чём ты? Хотя да, ты выглядишь бледнее, чем обычно. Ты спал?
— Нет, почти сразу после мы с Тордраком ушли. Потом шли до самого василькового дола, где и переночевали. Спасибо, что ты всё–же открыла портал, а то я, гм, не знаю, чтобы мы делали. И, Мирана, я думал, мы уже выяснили, что мне не надо спать.
— Пекло, дорогуша, ты знаешь. Я бы открывала этот портал каждый день на протяжении недели. Ну, может, ещё дня три! — Задорно улыбнулась она. — Это ты так думаешь, сейчас всё могло поменяться. Ну, ладно, если ты говоришь, что не нужно, так уж и быть, поверю. Говоришь, помимо тебя и Тордрака, с тобой ходили ещё две эльфийки, один эльф и такой же эльф, только… маг?
— Да, но к чему ты уточняешь? — С подозрением спросил наёмник.
— Так, интересно. Говоришь, он читал заклинания без гримуара, но использовал компоненты?
— Угу…
— Не УГУкай мне. — Мирана замолчала, откинувшись назад и убрав одну единственную прядь белых волос. А после неожиданно засмеялась, чем сильно озадачила собеседника. — Ха–ха, ха–ха, дилетант! Хотела бы я посмотреть этому дикарю в его эльфийские глаза. Ха–ха–ха!
— Что смешного? — Смутился наёмник.
— Жалкое подобие магии. Его силы настолько ничтожны, что ему нужны материальные компоненты. Какой же из него жалкий чародей! — Под конец этого представления, она, казалось, успокоилась и шумно выдохнула. — Небось, даже, дальше третьего круга не продвинулся, ха. Давно я так не смеялась.
— Почему тебя это так смешит? Гм, и откуда у тебя вечно такая неприязнь к чародеям?
Волшебница замолкла, но эмоции сдержала, и, не подавая вида, холодно объяснила, делая большие паузы между словами.
— Потому что чародеи лишь гнусное подобие настоящих магов. Да, у них есть внутренняя сила, но по своей жалкой сути они похожи на бочку с горючим веществом. Сосуд, который в любой момент может вспыхнуть.
— Я не совсем понимаю…
— Мы, волшебники, меняем само мироздание, дёргая за тонкие ниточки реальности. Мы учились этому десятилетиями, кропотливо накапливая знания. Они же — природный дефект, мутанты, способные, нет, не использовать и менять по своему усмотрению природу, а гнусно питаться за её счёт, чтобы позже уродливо извергнуть всю накопленную энергию, направив её на разрушение.