— Тиа!? — Раздался голос эльфа. — Ты где?
— Спускайся! — крикнула лучница, убирая стрелу. — Тут…тут раненный…
— И что нам с ней делать? — закончив последний осмотр и вытерев пальцы о траву, спросил Фараэль.
Охотница не ответила.
— Умыть её мы кое–как смогли, и рану её я тоже обработал. Корневица солнечного мака и ширилан, которое тебе повезло найти, остановит кровотечение, так что она могла бы быть в порядке… Другое дело…
— Что?
— Другое дело, — повторил эльф, — что с такими ранами не живут. По крайней мере, эльфы, а она, несомненно, эльф. У неё наверняка останется широкий, горизонтальный шрам на солнечном сплетении. Я даже не представляю, чем такую рану можно было бы нанести. Её сердце должно было быть задето в любом случае. Но вот только с ним вроде всё в порядке, а такая ужасающая рана уже почти затянулась.
— Но?
— Но кровь, она не успела даже толком запечься. Это невозможно. Хотя, честно говоря, она вся… — эльф мотнул головой. — Она вся какая–то невозможная. Я, разумеется, слышал, что эльфы, живущие вне леса, бледные, но, чтобы настолько? Даже волосы. Она и не дышит почти, сама посмотри.
— Не собираюсь я на неё смотреть, — недовольно проговорила лучница, нервно поглядывая в сторону солнца. — Мы и так потеряли кучу времени. Лучше подхватывай её и потащили к нам.
— К нам? — удивлённо спросил эльф, опешив и сверив неизвестную эльфийку взглядом.
Невысокая даже для эльфа, с худощавым лицом, бледная, как мрамор, она лежала на подстилке из травы и мха, почти не двигаясь. Её такая же бледная грудь, перевязанная льном, что прихватил Фараэль, еле вздымалась вместе с редкими вдохами. Порой, она прекращала дышать на долгую минуту, и именно в эти минуты она казалась натурально мёртвой. Фараэль несколько раз поднимал её веки, чтобы проверить реакцию зрачков на свет. Большие, завораживающие глаза, цвета ярчайшего в мире изумруда реагировали мгновенно. Жара не было.
— А ты собирался её бросить? Конечно к нам. Возможно, это тот самый знак, о котором ты просил. Знак о времени грядущих перемен. Так что давай быстрее вернёмся домой. Всё лучше, чем стоять тут, разве не так?
— Хорошо, — после недолгого молчания, согласился эльф.
Аккуратно подхватив бледнокожую эльфийку, Фараэль отпихнул ногой остатки верхней одежды незнакомки, больше напоминающей грязные лоскуты ткани. «Что же с ней случилось?» — промелькнуло в голове эльфа в этот момент. Он посмотрел перед собой, на ожидавшую его Тию.
— Пошли.
Кусты биризревка зашуршали, открывая путь к лагерю, стоящему под двумя дубами. Множество светлячков витало в округе, из–за чего голубой свет мягко стелился на траву, украшенную цветами цвета лазури и серебра. Несколько знакомых Фараэлю эльфов с именами Тирлариил и Кельральил тащили несколько свёртков внушительного размера. Из–за одного выглядывало древко копья, украшенного резьбой в виде волны. Лицо Фараэля чуть напряглось.
— Привет, Фэр. — Поздоровался Тирлариил, а после, заметив выражение лица и взгляд эльфа, пояснил, мотнув головой в сторону свёртков: — Чужаки. Сегодня забрались в самую чащу. Мы дали пару знаков, но они даже не думали о том, чтобы уходить. Подождите, а это кто? Кто–то из наших ранен? Фэр, ты тут?
Фараэль поначалу молчал, продолжая сверлить взглядом свёртки ткани. Наконец, поднял глаза. Сказал:
— Прости. Привет, Тилар. Нет, это… Мы нашли её по пути. Кажется, она из эльфов, живущих во владениях людей.
— Тогда она наверняка чужачка, — холодно проговорил эльф со свёртком. — Скорее всего, отстала от своей банды. Вам нужно было оставить её помирать в том же месте, где и нашли. Ты же знаешь правила, Фэр. Или дай угадаю, тебя Тиа надоумила?
Тиа, на удивление эльфа, вместо того, чтобы начать сыпать угрозами, лишь испуганно повернулась в сторону Фараэля.
— Нет, это была моя идея, Тилар, — не колеблясь, соврал он. — А если ты готов оставить умирать своего же собрата по виду, то, возможно, роль тупого рубаки подходит тебе лучше всего.
— Не зазнавайся, магик. — Эльф начинал вскипать, сильнее сжимая свёрток. — Не то…
— Не то, что? — посмотрел ему в глаза Фараэль, и, не дождавшись ответа, сказал: — А в прочем, нам нужно идти. К старосте. Увидимся завтра, Тирлариил. Спокойной ночи.
Фараэль развернулся, взял Тию под руку, заставив её охнуть от неожиданности, и повёл в сторону одного из шатров. Эльфийка, быстро перебирая ногами, не поспевала за высоким Фараэлем, безнадёжно пытаясь что–то сказать. Но резко замолкла, увидев крепко стиснутые зубы напарника. Молча пошла рядом.
Шатёр старосты не сильно отличался от других шатров в поселении, но его всегда можно было легко найти, ведь стоял он в самом центре, окружённый мисарисами — низенькими цветочками цвета перламутра, сияющими малахитом при лунном свете.
Фараэль скинул своё копьё на землю. Так же поступила и Тиа со своим луком. Выдохнув, эльф подошёл к самому входу. Выдохнул ещё раз. Прежде чем успел сказать первые слова, раздался звонкий голос старосты:
— Входи.
Он вошёл, держа на руках бледнокожую эльфийку.
— Ринн была необычной с того самого момента, как её нашли. Бледную и тускловолосую, её обнаружили Тиа и Фараэль во время охоты. Они принесли её без сознания ко мне, уговорив меня помочь. Разумеется, первым делом я проверила, нет ли на ней чар. Как оказалось, не было.
Ламлись сидел, не отрывая взгляда от Шантил и казалось, не дыша. Всё, что он делал сейчас, это внимательно слушал, ловя каждое витающее в этом тёплом шатре слово, сказанное её звонким голосом. Слушал и запоминал.
— Её сердце почти не билось, а сама она была холодной как лёд. Тогда я думала, что, возможно, она сильно отравлена. И опять чтобы я не пыталась сделать, ничего не помогало. Она проспала два дня. Я стояла над ней, внимательно слушая, как она дышит. Мне не давало покоя то, что привело её к такому состоянию. Я надеялась, что как только Ринн проснётся, — староста взглянула на эльфийку, — она сама всё расскажет.
Когда она проснулась, то вела себя так, словно не осознавала, где находится, безразлично осматривая всё своими горящими глазами. Как у тебя, Ламлис. Я пыталась её лечить вновь, но ничего не помогало. За то находилась она вполне в стабильном состоянии, что удивляло ещё больше. Спустя несколько дней моих попыток что–то разузнать или хотя бы завязать беседу, она наконец ответила мне на какой–то случайный вопрос без какого–либо смысла. Настолько неважный, что я его уже и не помню. Зато помню всё остальное.
В то время с ней было бесполезно общаться. Но, спустя долгие недели она научилась поддерживать простую беседу. Это радовало. И тогда мы поняли, что всё это время у неё не было даже имени.
— Отныне, при тебе, Фараэль, и при тебе, Тиалэль, я даю имя этой эльфийке. — Шантил стояла, держа за руки бледнокожую эльфийку, внимательно смотря ей в глаза. Слишком внимательно. — Принимаете ли вы её под свою опеку?
— Да, госпожа Шантил, — синхронно ответили Тиа и Фараэль, стоящие на коленях перед старостой.
— Хорошо, — эльфийка мягко кивнула. — Отныне, имя тебе Риннаэль.
Названная Риннаэль эльфийка стояла, абсолютно не двигаясь и молча в непонимании смотря на старосту. Несколько раз она обернулась, ища взглядом Тию и Фараэля, что так и не подняли головы. Мягкие руки Шантил опустились на голову пепельноволосой эльфийки, аккуратно повернув её к себе. Староста вновь заглянула ей в глаза. В эти большие, сияющие изумрудами глаза. Ничего.
«Я не могу прочитать её мысли, — с небольшим страхом осознала она. — И это не потому, что их попросту нет. Наоборот. Что–то там, в самой глубине её сознания. Что–то кричит, метается пожаром, выхватывая образы языками пламени. Вкус крови и хлад стали. Шёпот, слов которого не различить. И больше ничего.»
— Мы назвали её Ринн, ведь имя своё она так и не вспомнила, как и что–либо другое за эти десять лет, ведь так? Что с твоим лицом, Ламлис? Хорошо, я продолжу. Мы не знали, сколько ей лет по понятным причинам, ведь, как и все эльфы, она не стареет, и до сих пор с того дня выглядит на семнадцать человеческих лет. Что говоришь, боль? Да, прости. Никто не знает. Она, конечно, несколько раз умудрилась пораниться, но никогда на это никак не реагировала. Я думала, от шока. Прости.