— Простите уж, как это прозвучит, но мы должны определиться, кто с кем будет спать. Возможно, вы уже подозреваете кого–то, а посему, будет лучше, если вы будете рядом с теми, кому доверяете. Рекомендую, всё же тщательно подумать о своём выборе, отбросив чувства и прислушаться к гласу рассудка.
— Мы делимся по парам?
Гумберг повернулся в сторону говорившего. Голос мужчины, вышедшего вместе с девочкой, был раскатист и басист, хоть и звучал довольно тихо. Да и сам мужчина выглядел абсолютно спокойно, хоть иногда и поглядывал в сторону наёмника. Гумберг не выдержал его взгляда, отвернулся.
— Мистер Гумберг, каковы шансы, что это сделал монстр? — откашлявшись, спросил хозяин гостиницы.
— Никаких. Убийство было делом рук разумного, причём, гм, причём очень извращённого. Духи, баньши, полтергейсты и гал’анхи убивают не так. Про любых живых существ, помимо всех нас, тоже не могу ничего предположить — никто не приходит на ум. Убил Люси явно кто–то из нас.
Долгую минуту молчания нарушила Ландер:
— Я хочу быть рядом с Гумбергом.
— Что!? — воскликнула Ромари, отойдя от секундного шока. — Это получается, что ты подозреваешь меня!?
Джефри побледнел.
— Нет, но… — тут же замялась Ландер, пытаясь оправдаться.
— Тогда что это по–твоему!? А я тебе отвечу, что это! Предательство!
— Нет!
— Да! Предательство, вот что это, и ни что иное! — ещё больше взорвалась девушка, а после, неприятно скривив лицо, прошипела: — Нет, я поняла. Ты не меня подозреваешь, ты просто пытаешься спасти свою шкуру. Ты! Грязная шку…
Голос Ромари резко затих, оборвавшись на полуслове. Роберсон, быстро оказавшись за спиной девушки, схватил её, не дав кинуться на Ландер. Зажал рот. Ромари в бешенстве было попыталась вырваться, но у неё ничего не получилось, так как к ней тут–же подскочил и Джефри. Сдерживаемая двумя мужчинами, подруга Ландер бешено смотрела в её сторону, пытаясь испепелить её взглядом, но, увидев, как та молча всхлипывает, поникла, успокоившись. Роберсон тут же увел её на второй этаж, что–то шепча на ухо.
— Уведите и мисс Ландер, мистер Гумберг, — попросил извозчик, протерев вспотевший лоб.
— А ты?
— Ничего, со мной всё будет в порядке, мистер Гумберг.
Пепельноволосый наёмник кивнул. И тут же незаметно напрягся, чувствуя на себе тяжёлый взгляд мужчины, укрывавшего девочку.
— Почему ты выбрала меня? — тихо спросил Гумберг, ворочаясь в тесной постели.
Его нога упёрлась в бедро Ландер. Он попытался чуть отодвинуться, но только ударился затылком о стену. Ландер не шелохнулась. Было довольно тесно, но наёмник старался не жаловаться.
— Прошу, поспи вместе со мной, — прошептала Ландер. — Мне страшно.
Мягкий лунный свет падал через небольшое окно в комнате женщины, стелясь на абсолютно белое постельное бельё. Мерный стук настенных часов убаюкивал.
— Гм, я в любом случае буду здесь.
— Нет, ты не понял, — подвинувшись, просопела Ландер. — Со мной. В этой кровати.
«Зачем?» — хотел было спросить Гумберг, но, стоило ему взглянуть в заплаканные глаза женщины, нет, ещё совсем хрупкой девушки, на чью долю выпала такая ужасная судьба, вопросы отпали сами по себе.
— Гм, в любом случае, я действительно не горю желанием спать на полу, — соврал Гумберг.
Аккуратно, стараясь не касаться Ландер, он перелез на другой сторону кровати, проведя рукой по подушке. Она прижалась к его холодной ладони. Гумберг своим чутким слухом слышал её сердцебиение. Поначалу быстрое, но с каждой секундой всё более ровное и ритмичное. Да, он был прав — здесь не было ничего такого, о чём ему, возможно было нужно беспокоится. Была только ночь, мерный стук часов, лунный свет и человек рядом, который больше всего на свете желает того, чтобы поблизости с ним кто–то был.
В коридоре раздался скрип и тихий топот, остановившийся прямо напротив их комнаты. В щель, между полом и дверью в коридор, проник тёплый свет свечи. Раздался голос:
— Мистер Гумберг, вы там?
Наёмник тут же узнал голос Вероники.
— Да, Вероника, — подтвердил он. — Я, и, гм, мисс Ландер.
— Хорошо. Спокойной ночи.
После её слов раздался щелчок — дверь закрыли на ключ.
Ещё одна идея, предложенная Роберсоном. Ведь теперь никто не мог выйти из своих комнат до самого утра, а значит, и проникнуть и в чужие комнаты не получится. План, надёжный как часы.
Тик–так, тик–так. Минута бесконечного стука идущих стрелок. Тик–так, тик–так. Раздался голос:
— Прости меня, Гумберг. — На этот раз, говорила Ландер, всхлипывая.
— За что?
— За то, что я такая жалкая, — ещё один всхлип. Потом, несколько секунд молчания. — Я предала свою подругу.
— Тебе не за что передо мной извиняться. Гм, ты всего лишь хотела быть в безопасности.
— И всё равно прости меня.
— Хорошо, прощаю.
Ландер придвинулась ближе. Гумбергу уже не было места, куда он мог бы деть руки, а потому ему пришлось обнять девушку. Та не сопротивлялась, наоборот, казалось, расслабилась.
— Мне было страшно.
— Гм, я понимаю. Лучше поспи.
— Нет, ты не понимаешь, — шептала девушка. — Ромари действительно очень, очень не нравилась Люси.
— В какой–то степени я её понимаю.
— Нет. Ты не видел… Не видел её взглядов. Она действительно иногда бывает очень страшной. И, мне кажется, — девушка на секунду стихла, — она могла это сделать.
— Не преувеличивай.
— Нет, я могу в это поверить, — девушка всхлипнула. — Однажды, она отправила свою двоюродную сестру в лазарет. В очень тяжёлом состоянии.
— …Продолжай, — протянул Гумберг.
— Она загнала её в вольер с Куролисками. Множественные переломы и шрам, изуродовавший её лицо — вот что вышло из этого.
— Из–за чего?
— Она нравилась одному юноше. Сыну рыцаря Бальхштайна, Тигру их Вирсирска. А ему нравится хотела она.
— И ты думаешь, она убила Люси из–за… Ростафа? — С большим сомнением предположил Гумберг.
— Нет. Ведь всего через три дня, она сказала, что любовь — это дурость и пообещала себе больше никогда не влюбляться.
— Это всё?
— Нет… Но есть ли смысл продолжать?
— Гм, наверное, нет.
Опустилась тишина, и только мерный стук часов напоминал о себе. Гумберг задумался. Всякие мысли роились в голове. Несколько раз он приходил к самым разным мыслям, и каждый раз считал их ложными.
— Гм, Ландер, прекрати.
— О чём ты?
— Я чувствую твою руку. Убери её.
— …Спокойной ночи, Гумберг.
День четвёртый
Громкий, глухой стук с первого этажа разбудил наёмника. Мечник открыл глаза. Погода вновь улучшилась, но всё также не обнадёживала. Гумберг всё также опустил ноги на холодный пол, всё также прошёлся по комнате, разминаясь, всё также поправил пепельные волосы. Потом обомлел, удивившись самому себе:
«Неужели я заснул под утро? — наёмник взглянул в окно, пощурившись от блестевшего при лунном свете, снега. — Нет, ещё ночь.»
Это было действительно странно для него. Для того, кто до этого засыпал только по своей воле, (не считая заклинаний Мираны).
«А я ведь даже не заметил этого…»
— Скверно. — прошептал Гумберг, чувствуя как проходит оттёк шеи. И снова выругался: — Пекло, да что за…
Обернулся, поняв, что не видит Ландер. Забыв о неприятном ощущении, вскинул одеяло с кровати. Никого. Развернулся, провернул ручку двери — открыто. Открыл дверь, высунулся на половину, огляделся. И обомлел.
Ландер лежала у самого начала лестницы, раскинув руки и не двигаясь. Её шея была странным образом вывернута, а глаза смотрели в одну точку — на небольшую картину с корабликом.
Сзади кто–то охнул. Гумберг обернулся. Ромари, прикрыв побледневшее лицо рукой, стояла, не двигаясь и не сводя глаз с тела подруги.
«Пожалуйста, только не это!» — взмолился наёмник.
Отчаяние. Отчаяние, отчаяние и отчаяние. Ромари, всё ещё бледная, сидела на кресле, медленно покачиваясь взад–вперёд, сдерживая всхлипы. Её раскрасневшиеся глаза были похожи на две стекляшки, не выражающие никаких эмоций, кроме застывшего шока. В комнату вошёл мистер Роберсон, окинув каждого тяжёлым взглядом. Следом вошёл Джефри, чуть шатаясь.