69
коктейль Молотова. По рации отдали приказ: не вступать в перестрелку и
продвигаться к центру. Немцам такой приказ, по-видимому, не отдавали.
Поэтому они нас сильно выручали. На каждую очередь с чердака они
отвечали своей и тут же бросались в подъезд для подавления огневой
точки. Ну очень выручали...
Потом на нас кидались и швыряли коктейли из толпы, после этого мы
пытались с ними разговаривать. В общем, много чего было. Нас загнали за
Градчаны. Чтобы попасть в центр, надо было проехать много остановок. Мы
обычно выходили перед Карловым мостом и шли в центр пешком. Никто из
наших не подозревал, как могут красиво жить люди: везде чистота, люди
нарядные, не смотря на события все кафе открыты...
Тут Вася перешел на пиво и шпикачки. Особенно тепло он вспоминал
шпикачки.
- Может не пойдем в столовку сегодня, а проедем три остановки по
Луначарскому, а там я знаю кафешку , где есть пиво. Это, конечно, не
чешское, но в местных условиях пойдет.
Я согласился. По дороге Вася рассказал мне о порядке географических
перемещений офицеров в Советской Армии.
- Как правило, стараются послать подальше от места жительства. Там
офицер кантуется пару-три года, а затем попадает в какую-нибудь дыру в
России, Белоруссии или Украине. После дыры, те, кому повезет,
отправляются в загранку на два года. Это, конечно, большое счастье. После
загранки почти все оказываются в Средней Азии, чтобы жизнь не казалась
медом.
Я сказал, что понял и в этих рокировках участвовать не собираюсь: послужу
два года и тю-тю.
Кафешка оказалась самой затрапезной, но Вася с удовольствием
удовлетворил свою жажду, навеянную приятными воспоминаниями. Тут же
мы и перекусили вместо шпикачек бутербродами с сыром, который, правда,
подозрительно загнулся по краям. Вернулись как раз к концу обеденного
перерыва. Мой сержант сказал, что краска кончается и нужно выписать две
70
канистры у начхоза. Им оказался низенького роста грузин с бегающими
глазками. Его солдаты отлили нам из бочки краску, я расписался в
ведомости, которую мне подсунул майор, и четверо моих солдат потащили
канистры на восьмой этаж. Мы с сержантом пошли за ними.
- Этот начхоз, - сказал мне сержант, - продает краску налево – я видел
поздно вечером вчера.
- А как же подписи на ведомостях?
- Подделывает, наверно.
- Ну что ж, если поймают, то посадят, - сказал я, твердо решив в это дело
не вмешиваться.
Пошел сильный дождь и начался ветер. Капли дождя как пули хлестали из
оконных проемов, заливая полы. Работать в таких условиях было
бесполезно и я пошел искать комбата. Он стоял и курил в закутке,
прикрывая сигарету ладонью.
- Товарищ майор, - обратился я, - разрешите личному составу спуститься в
казарму?
- В бою ты тоже будешь уводить солдат в казарму? – спросил он ехидным
голосом.
Возразить было нечего и я вернулся к своим. Они просто стояли у стенок
между окнами и курили. Потом, когда замерзли, делали перебежки,
приседания и прыжки. Дождь затянулся до вечера. Когда мы спустились,
промокшие и озлобленные, оказалось, что на рабочем месте оставался
только наш батальон. Майор получил втык от командира полка.
- Не повезло нам с нашим придурком, - сказал Вася. – Не дай Бог на войне
под таким ходить – угробит в первом же бою.
Все офицеры быстро разбежались, а солдаты попрятались в казармы.
Только мы с Васей все еще почему-то стояли под небольшим навесом,
поглощенные нашим разговором. Внутри казармы послышался звук
гармошки.
- Это Суля своих успокаивает, - отметил Вася.
71
Мы пошли в сторону гостиницы. Дорожку размыло так, что нам пришлось
продвигаться почти по колено в грязи. Дождь не переставал и казалось, что
никогда не перестанет.
На другой день дождь перешел в снег. Снежинки падали тяжелые и мокрые
и, долетая до земли, превращались в серое месиво. На стройке, тем не
менее, царило оживление: элеваторы подавали кирпичи на второй и третий
этажи, работали отбойные молотки в подвальных помещениях, солдаты
носили бетон в носилках, забирая его из бетономешалки. В одном из солдат
я узнал бывшего спортсмена-легкоатлета, которого встречал на
тренировках лет пять назад в Алма-Ате.
- Ты как попал сюда? - спросил я его.