расступились. Я вошел в дверной проем и сразу же увидел на кушетке труп
моего солдата-узбека, отпущенного недавно за хорошее поведение на
побывку и вернувшегося только вчера. Обе руки его были согнуты и
застыли с ладонями около шеи. По-видимому он пытался сорвать веревку,
когда она его уже затянула.
- Что случилось? – спросил я, хотя все было ясно.
74
- Он вчера вернулся из кишлак, - стал объяснять с акцентом земляк
самоубийцы, - и сказал мине,что его дэвушка за другой замуж пошел. Ай,
зачем он сделаль эта – что мала девущка?
Пришел комбат и приказал мне подняться на восьмой этаж и построить
личный состав. Наверху все стояли, понурив головы, ожидая комбата,
которого долго не было. Наконец он появился, держа в руке моток толстой
веревки. Подошел к первому ряду и бросил солдатам в лицу веревку:
- Нате – вешайтесь! – выкрикнул он и удалился. Мы еще постояли
некоторое время и я дал команду разойтись.
Я все-таки умудрился купить билеты туда и обратно в агентстве,
расположенном как раз напротив буфета, в котором “хапал” Вася.
Тридцатого я встал рано утром, оделся, вышел из гостиницы, остановил
такси и через полчаса был в аэропорту. Рейс не задержали и через полтора
часа я был в своем городе. Новый год я встретил сказочно: встретился со
своей девушкой, во всех компаниях появлялся в форме, прилично
надирался и домой меня всегда привозили друзья. В общем, три дня
проскочили как один час.
Обратный рейс также вылетел по расписанию. В 10 часов вечера я был
уже в гостинице. Как раз когда я вошел в зал за билиардным столом стоял
начальник артиллерии. Он показал мне пятерню с растопыренными
пальцами и приказал ждать его. Из своего номера он вышел с
предписанием об аресте на пять суток и протянул его мне.
- Следуй туда немедленно, - сказал он достаточно равнодушно, - а по
прибытии отправишься в Небит-Даг – у них проблемы с караульной
службой, поскольку старшего лейтенанта Воробья опять забрали в дурдом.
Я взял предписание, отправился в гостиницу, оставил в номере свою новую
спортивную сумку и пошел к автобусной остановке. Через час я уже заходил
в комнату с надписью “Офицеры”.
В камере увлеченно играли в преферанс. На мое приветствие только
кивнули. Я, спокойный как рецидивист, лег на свободную кушетку, подложив
75
ладони под голову, и начал предаваться приятным воспоминаниям о Новом
Годе.
Наутро началось распределение и - О чудо! – меня опять отправили на
склады.
Базаров ликовал.
- Вот, - сказал он когда я неожиданно появился в его каптерке, - все-таки
Бог есть, хоть это и противоречит коммунистической философии. Я, как
физик, утверждаю, что вероятность твоего повторного направления на
склады приближается к нулю. Необходимо совпадение многих факторов:
самоволка, дежурство в комендатуре офицера, который тебя не видел
никогда, небрежность заместителя коменданта, распределяющего
офицеров на работы и так далее.
Я согласился, поскольку к физике тоже имел отношение. Мы решили, что на
этот раз в “запой” уходить не будем, а Виктор купит билеты на всех звезд,
которые собирались приехать в солнечный Ташкент зимой. Мы посетили
почти все ташкентские концертные залы и спортивные комплексы, в
которых послушали и посмотрели на таких певцов, как Валерий Антонов,
Муслим Магомаев, Валерий Ободзинский, на ансамбли "Веселые ребята" и
"Песняры". Особо понравились Ободзинский и Песняры. Остальное было
знакомо и довольно скучновато. Последний мой день заключения, который
оказался также последним днем общения с Виктором Базаровым, мы
сидели у него в домике, пили коньяк и шампанское, но нам было грустно.
Очевидно, предчувствовали, что веселая наша жизнь в Ташкенте
кончается, а впереди только неизвестность. Виктор говорил, что у него-то,
все предсказуемо – еще полтора года на складе, а потом назад – в Питер,
где он собирался поступить работать в Физический институт. Забегая
вперед скажу, что он ошибался. Как мне потом сообщил Борис ( а откуда он
узнал я не спросил), Виктор спутался с жирной наглой соседкой, перешел к
ней жить после того, как бабка вернулась, запил по черному, а после
окончания службы остался в Ташкенте, работая в какой-то шарашке. После