который внушил мне наибольшее доверие, и распорядился выделить двух
солдат для проводов старшины.
- Ох, Бабич нас гонял, товарищ лейтенант, хуже Воробья, ой, то есть,
старшего лейтенанта Воробья. Он после развода садился на это вот ваше
место, вызывал нас и командовал:
- Зрабиц уборку казармы и далажиц праз дзырку.
Мне стало смешно, но я лишь чуть улыбнулся и спросил:
- Давно нет старшего лейтенанта?
- Он был две недели в запое, потом его забрали в дурдом, он оттуда
сбежал и теперь его вернули обратно. Думаю, через неделю отпустят.
- Хорошо, - сказал я, - пойдем проверим нашу технику.
Я осмотрел два тренажера – ЗИЛы с фургонами – и десять бортовых ГАЗ-
66, вокруг которых крутились солдаты – узбеки и таджики, очень плохо
изъясняющиеся по-русски. Непонятно, почему делали такой национальный
отбор в армии, которая считалась интернациональной. Осмотрел и ГАЗ-69
– мечту всех мужиков СССР, понимающих в технике. Водителем его был
высокий узбек говорящий по-русски довольно сносно.
- Движок очень старий – сопсем ненадежный, - сказал он, заводя мотор. –
На учений может встать, а запасной детали нету. Воробей мой машина
совсем не занимается. Говорит: "Пусть подполковник Басов (начальник
артиллерии) ремонтирует". Хорошо ему говорить, а мине втыкать будут.
Я сделал пометку в записной книжке. Павлов и водитель посмотрели на
меня с уважением.
- Зампотеху надо рапорт подать, - предложил сержант.
Я снова сделал пометку.
108
- Давай открывай тренажер, - сказал я Павлову, - и включи его. Проверим,
как он работает.
На самом деле, я такой тренажер видел впервые. В институте нам даже не
говорили, что подобная техника существует, а в ТВОКУ обучали только
стрельбе из пушек. В фургоне по бокам было два длинных сидения, а
спереди кресло для “стреляющего”. Перед ним сконструирован пульт,
окуляр и специальные ручки для управления "снарядом". Я попросил
сержанта объяснить принцип работы тренажера, как бы для проверки. Он
сказал, что впереди фургона открывается заслонка для того, чтобы видеть
местность. На нее накладывается электронное изображение танка в виде
эллипса, который как бы движется по местности. Потом делается пуск и
светящуюся точку, ракету, нужно с помощью ручек управления держать над
целью несколько секунд, а потом, в нужный момент, направить в центр
эллипса. Если попал, то играет мелодия марша, а если нет, то звучит
сирена.
- Молодец! – похвалил я, - хорошо объяснил.
Я сел за пульт, приставил глаза к окуляру, но местности, естественно, не
увидел, поскольку тренажер стоял в ангаре, однако яркий эллипс
подрагивал в центре. Я нажал на кнопки пуска и попытался управлять
“ракетой”, появившейся сверху, но мне это удавалось с трудом, так как
плавно двигаться ей мешали специально наводимые помехи. Вот один из
неожиданных бросков и... моя ракета “воткнулась в землю”. Противно
завыла сирена.
- Смотри – работает! – Восхитился я, как бы комментируя неслучайность
события с целью удержания авторитета на должном уровне.
Мы вернулись к казарме, вокруг которой шла уборка большими метлами и
широкими грабарками. Солдаты исполняли эту работу весело, поскольку
погода была прохладной, а работа не тяжелой.
После обеда заместитель начальник штаба капитан Саша позвал меня и
вручил разрешение на квартиру.
109
- Можешь хоть сейчас переезжать – там дверь не закрыта. Сходишь к
зампотеху и попросишь от моего имени замок с ключом. Надеюсь, на
новоселье пригласишь?
- Конечно, товарищ капитан, думаю завтра к вечеру оно и будет.
- Девушки-то будут?
- Это я еще не успел...
- Плохо, товарищ лейтенант, вы уже третьи сутки в расположении, а
контингент отсутствует – плоховато...
Я не понял, шутит он или нет. Пошел смотреть квартиру. Вход находился в
торце четырехквартирного вытянутого одноэтажного здания. Невысоким
деревянным заборчиком перед входом отгорожен небольшой участок,
заросший верблюжьей колючкой. Таких зданий в офицерском городке,
окруженном высоким железным забором, было штук пятьдесят. В квартире
оказалась небольшая прихожая с входами в жилую комнату на две,
максимум три, койки и "ванную", в которой располагался душ и унитаз.