"...При возвращении на Землю спускаемого аппарата корабля "Союз-11"
произошла его разгерметизация. Погиб экипаж корабля: командир
Добровольский, бортинженер Волков и инженер-испытатель Пацаев..."
Зазвучала траурная музыка. Мы встали. Тут же замполит объявил о
траурном митинге.
После митинга Басов зачем-то провел 10 километровый кросс. По-
видимому, чтобы скорбь дошла до самых глубин организма. Потом солдаты
чистили одежду и оружие, проверяли комплектацию "Малюток", состояние
168
транспорта и прочая, и прочая. Вечером Басов нас собрал и объявил , что
завтра на полигоне в пустыне после обеда начнутся стрельбы из всех видов
артиллерийского оружия. Стрельбы закончатся в два часа ночи. Сказал, что
два отделения моей батареи будут участвовать в стрельбах а два других
назначены в оцепление. Меня назначили начальником оцепления.
Подполковник объяснил мне, что я должен следить, чтобы ни одна живая
душа не заходила на территорию стрельб, обозначенную на карте.
Необходимо время от времени делать объезд этой территории с
соблюдением всех мер предосторожности: во-первых, не пропускать людей
и животных, а во-вторых, самим не попасть под обстрел или не налететь на
неразорвавшийся снаряд. Мы должны были первыми сделать объезд
территории и в четыре часа вечера дать официальное разрешение на
начало стрельб.
На другой день, сразу же после обеда, мы отправились в сторону пустыни.
Перед этим солдаты погрузили воду, специальные флажки и четыре
пусковых установки. На месте мы разделились на два взвода и разъехались
в разные стороны, чтобы встретиться в самой дальней точке. Жара стояла
обычная: градусов 40-45. Оказалось, что в течении прошедшей недели
территорию уже объехали танкисты и расставили красные флажки. Кое-где
они валялись, сильно засыпанные песком. Солдаты бодро выпрыгивали из
машины и поправляли их. Увидели трех верблюдов, зашедших на
территорию. Отгоняли их долго – они вообще не хотели уходить с этого
места: плевались и издавали звуки, похожие на тигриные. Наконец, мы
отогнали их метров на триста и они , вроде бы, успокоились и продолжили
жевать. Увидели гюрзу, которая, как мы знали, охотится ночью, но
спряталась она очень неудачно - прямо на дороге, закопавшись в
уплотненный танком песок. Гул приближающегося транспорта ей не
понравился, поэтому она поползла прочь с дороги. Змея была не очень
длинной, но толстой, цветом напоминающей маскхалат, с большой
шишковатой головой. Вообще, живности в пустыне много: всяческие жучки,
паучки, фаланги, скорпионы и прочая нечисть. Ходить по песку не в сапогах
169
было опасно. Да и по сапогам они могли забраться легко, поэтому все
время надо было смотреть под ноги. Увидели и сурков, которые
построились на вершине барханчика в одну шеренгу и стояли, взирая на
нас с любопытством. Посреди территории, отведенной для артиллерийской
стрельбы, лежали рядами цели в виде фанерных щитов с изображением
танков, автомобилей, зданий и других объектов. Мне объяснили, что
перед стрельбой эти цели приподнимают с помощью специальной лебедки.
"Танки", нарисованные на щитах, протаскивались с помощью длинных
металлических тросов, наматывающихся на валы лебедок. Управление их
движением осуществлялось из командного пункта.
Наконец мы встретились со взводом Куинова – те в одной из машин везли
куски от самолета с аппаратурой.
- Выбросьте сейчас же! – закричал я, - они могут быть радиоактивными.
Я вспомнил свою первую геологическую практику на Балхаше, недалеко от
которого был ракетный полигон. Мы все время встречали на маршрутах эти
куски аппаратуры, но нам строго-настрого запрещали приближаться и
трогать их.
Павлов начал говорить что-то про транзисторы, катушки и конденсаторы, но
я стоял на своем. Сказал ему, что нам надо расставить четыре поста по
два человека на каждом. Один из постов будет здесь, а еще по одному нам
с Левой надо расставить в точках, указанных на карте. Я знал, что
экземпляр карты у Левы имеется. Мы разъехались в разные стороны,
расставили посты и возвратились после этого к командному пункту,
состоящему из блиндажа и большой поляны, окруженной двумя рядами