Трубку положили. Создалось впечатление, что на связи были обычные
связисты-солдаты. Почему же на полигоне посадили офицера – было
непонятно.
Мы пробыли в лагере ровно месяц, а потом все повторилось: опять колонны
машин, крепеж колес на платформе, беготня и суета, "организованная"
начальником артиллерии, и отправка... Застучали колеса и опять мы сидели
с Володей в кабине ГАЗ-66, распивали бутылочку портвейна "Геок-Тепе" и
говорили "за жизнь", которая казалась бесконечной.
Полковые будни
В части всех ждало известие, что капитан Саша умер и его похоронили на
ближайшем к территории полка кладбище. Оказалось, что он, как всегда,
перепил в один из вечеров и сердце не выдержало. Послали извещение
родственникам в Одессу, но никто до сих пор не приехал. Хоть он и
холостяк, но начштаба сказал нам, что у него остались жена и
несовершеннолетняя дочь в Чехословакии – предпоследнем месте его
службы. Туда извещение посылать не рекомендовали, поскольку это
заграница. Все это мы услышали утром после развода. А на самом разводе
мы увидели нового заместителя командира полка, подполковника Грымова.
Ему на вид больше двадцати семи никто не дал, а, следовательно,
сделали вывод все офицеры, он явно блатной. Подполковник прибыл из
Москвы из академии Генштаба, как бы на практику. Все замечали, что
Халин его сильно боится. Уже потом, через много лет, я узнал, что Грымов
блатным не был, но умел "навести дыму", за счет чего очень быстро
продвигался по службе. Он сразу же подружился со своим, почти
ровесником, майором Серевровым - мы их часто потом видели вместе.
178
Иногда они брали в свою компанию комсорга полка лейтенанта Урсумова,
родом из Ташкента. Серевров тоже попал в Ташкент с матерью в
эвакуацию. Там он закончил школу и поступил в ТВОКУ, после которого
почти сразу же поступил в академию политуправления. Эту тройку мы
видели пару раз в ресторане, но, вообще, они старались не засвечиваться.
Урсумов, будучи неженатым, обитал в общаге, поэтому старался с нами
дружить для обеспечения койкоместа в случае амурных обстоятельств.
Володя его невзлюбил, когда он однажды оставил его простыни в крови.
- Сначала спросил бы даму, не месячные ли у нее, а потом набрасывался, -
сказал он, набычившись. У Урсумова была еще одна функция – он
обеспечивал прибывающих в полк "шишек" из дивизии женщинами. Таких
женщин было несколько, но безотказностью отличалась только одна,
которая жила недалеко от городского Дома офицеров.
Старался дружить с нами и азербайджанец Сулейман (Суля), который в
Ташкенте играл на гармошке своим солдатам-землякам. Он жил в
общежитии и испытывал квартирные трудности на женском фронте. Через
неделю с ним случилось происшествие, которое насмешило всех. Суля
попросил у нас на пару часов квартиру и, когда мы ( я, Володя и Димыч)
через четыре часа вернулись, то увидели кучу народа у отстойного
колодца, расположенного недалеко от нашего дома. Этот колодец всегда
был открыт и мы несколько раз говорили зампотылу, что кто-нибудь ночью в
него кувыркнется и ... накаркали.
- Что случилось? - спросили мы одного из офицеров, стоящего позади
толпы в шлепанцах.
- Я услышал крик из вашей квартиры, а потом оттуда выбежала голая
девица и с криком помчалась к забору. За ней выскочил голый Суля с
торчащим прибором, а он у него очень приличный, и погнался за ней. Она в
темноте полетела в отстойник и вот ее вылавливают. Из колодца
доносились приглушенные крики. Сули нигде не было. Девицу вытащили –
она была вся в дерьме и дико вопила. Народ стал расходиться, хихикая.
Подъехала скорая помощь и забрала любительницу приключений. Мы
179
пошли к себе. К нашему удивлению Суля лежал на моей кровати,
укрывшись покрывалом, и спал. Рядом на полу стояли четыре бутылки
портвейна.
- Эй ты, дедушка Хусейн, вставай – ты убил женщину, - сказал Володя.
Суля не реагировал. Тогда Димыч стащил его на пол и облил водой из
кружки. Суля сидел голый на полу,
обхватив голову, и причитал:
- Я убил ее, я убил ее, я убил ее, горе мне...
- Да ни хрена ты ее не убил, - сказал Володя, - ее увезли вопящую на