Казанджиком повернули к предгорьям Копетдага и стали передвигаться по
холмам. Водители бронетранспортеров оказались опытными, т.е. второго
года службы, и веселыми. Мой болтал без умолку. Я ему сказал, чтобы он
поберег энергию до вечера, когда потянет ко сну. Ближе к обеду командир
дал команду немедленно отразить "нападение противника", движущегося со
стороны долины. Мы развернулись, спрятали бронетранспортеры за
ближайшим холмом и приступили к рытью окопов. Глиняный грунт
поддавался саперным лопаткам очень хорошо. За пару часов все было
готово. Подъехал начальник артиллерии, осмотрел наши позиции с
презрительной миной и сказал, что нас всех накроет первыми же
снарядами. Заставил рыть окопы на метр глубже и вырыть аппарель для
техники. Это уже было серьезно. Солдаты злобно поглядывали на Басова.
"По классификации Швейка", - подумал я, - "подполковнику подходит кличка
старый полупердун". Причем, он был полупердуном и на войне и в мирное
время. К преклонным годам он так и не дотянул до "Пердуна",
предполагающего старого, сварливого, но доброго вояку.
"Нападение противника" отразили и стали готовиться к ночи. Углубления в
горе рыли до полуночи, используя шанцевый инструмент и специальные
фонари, но так и не закончили. Я дал команду водителям загнать технику в
частично вырытые аппарели, а сержантам - готовиться к отбою, т.е.
натянуть палатки, причем одну,четырехместную, для офицеров. Назначил
Куинова ответственным за караул и с чувством выполненного долга стал
рассматривать ночное небо. Казалось, что такого неба, как в туркменских
202
горах или пустыне, нет во всем мире. Каждая, даже самая маленькая и
тусклая звездочка, видна. Все созвездия выглядят как в учебнике по
астрономии. Я, правда, знал немногие из них: Большую и Малую
медведицы да Кассиопею, Полярную звезду, расположенную на
продолжении ковшика Большой Медведицы и все. Нас учили, что по
Полярной звезде легко ориентироваться на Север.
Совсем невдалеке завыли шакалы: сначала робко по одному, а потом
хором и со всех сторон.
- Нас окружают, - крикнул кто-то, шутя.
Мисяк передернул затвор и прежде, чем я успел что-то сказать, выпустил
короткую очередь из АКМ. Наступила тишина. Я начал распекать сержанта
и не успел закончить, как появился Басов с двумя солдатами,
вооруженными фонариками.
- Кто стрелял?! – спросил он строго, - Это предательство. Вы выдали
позицию наших войск!
- Специальной команды "не стрелять"не было, - сказал я.
- Ты, двухгодичник, молчи - совсем не знаешь службы, а туда же.
- Вы не имеете права распекать меня при солдатах, - вставил я.
- Права качаешь и своих покрываешь... По возвращении с учений получишь
пять суток.
Мисяк пытался что-то сказать, но я сильно дернул его за гимнастерку.
Подполковник уехал.
- Спасибо, товарищ лейтенант, сказал Мисяк.
- Ладно, с тобой мы еще разберемся. Все – отбой.
Куинов пошел расставлять посты. Как только я улегся в палатке, хор
шакалов возобновился. Унялись они только к рассвету. После завтрака у
полевых кухонь колонна снова спустилась в долину. Передвигались не по
главной асфальтовой дороге, проложенной между Ашхабадом и
Красноводском, а по бездорожью. Это была изгибающаяся цепь такыров,
шоров и песчаных котловин, чередующиеся с песчаными наносами,
поросшими в отдельных местах саксаулом, песчаной акацией, верблюжей
203
колючкой и песчаной осокой. К полудню выехали на огромный такыр. Такыр
— это дно периодически пересыхающего озера. Во влажное время он
покрыт тонким слоем воды, которая, высыхая, обнажает липкую, вязкую
грязь на дне. При высыхании последняя уменьшается в объеме, поэтому
поверхность дна покрывается плотной коркой, разбитой трещинами.
Растительность на такыре почти отсутствует и состоит, в основном, из
солянок. Большая засоленность почвы препятствует произрастанию
растений. Такыр представляет собой идеально ровную поверхность.
Машины шли со скоростью около 60 км в час. Проехав по такыру немного,
сделали останову из-за того, что вода в радиаторе БТР-152В закипела.
Басов дал команду обедать. Жара стояла неимоверная. Обедали сухим
пайком, запивая чаем из верблюжьей колючки.