товарищи Виктора. В парке мне неожиданно понравилось: красивые аллеи,
деревья, клумбы с розами. Посередине парка большой и прозрачный
бассейн, в котором плавали большие золотые рыбки. Они были такими
огромными, что годились для промышленного лова. Рыбки грызли
причудливые водоросли и даже ловили мошек. По парку ходили красивые
молодые туркменки в красных долгополых платьях, украшенные
золотистыми серьгами и браслетами. Нет, конечно были и девушки
славянского типа, но туркменкам они явно проигрывали. Где-то справа
зазвучал оркестр, однако мне уже надо было спешить.
За парком я быстро нашел нужную улицу и дом. Меня радостно встретили
женщины (их было четыре вместе с Леной) и настороженно три парня. Два
парня оказались студентами политеха и мы быстро нашли общий язык, а
один - братом виновницы торжества – Нины.
Мы выпили за Нину – маленькую, черноволосую и юркую девушку. Она
работала где-то под Красноводском и находилась в ежегодном отпуске.
216
После третьей рюмки Нина, узнав, что я служу в Небит-Даге, стала бросать
в мою сторону заинтересованные взгляды. Было видно, что Лену это
немного нервировало. После возлияний решили прогуляться. Я шел,
обнимая одновременно и Лену и Нину, причем через некоторое время я
стал поглаживать Нину по спине. Ей это сильно нравилось, поэтому она
щебетала как синица, вспоминая различные случаи на работе. Лена
чувствовала, что роман у нее не получается и поэтому шла хмурая. Я тоже
рассказал о смешных случаях из армейской службы. Больше всего
смеялись студенты. Подруги студентов были немногословны. Они
перебросились парой слов со своими парнями и в остальное время
молчали. Когда мы повернули к дому, чтобы продолжить возлияния, Нина
стала проявлять явные признаки расположения ко мне. У дома Лена
сказала, что она идет домой. Странно, но никто ее не уговаривал остаться.
Все все понимали. Мы выпили еще по паре рюмочек и народ стал
расходиться. Брат оставался дома. Я понял, что у меня проблема,
поскольку он мне не понравился и договариваться я с ним не собирался.
Мы пошли к парку, но туда нас не пустили из-за позднего времени. Искать
где-то лаз мы не стали. Нашли скамейку, окруженную кустарником, и я
приступил к действиям, однако Нина в самый ответственный момент
сказала, что она будет это делать только с законным мужем – так ее
воспитала мама. Я сказал, что мне завтра рано улетать, распрощался и
пошел в гостиницу. Стал стучаться в дверь, но вахтерша сказала, что не
пустит.
- Ты не пустишь переночевать советского офицера? – стал взывать я к ее
патриотическим чувствам.
- Ни советского, ни немецкого – никакого не пущу без разрешения КЭЧ.
- Бюрократка! – обозвал я ее и пошел к беседке. Сел на скамейку и пытался
уснуть, но это было не так просто. Потом свернулся калачиком и улегся на
беседочной скамейке.
217
Постепенно сон и алкоголь взяли свое и я уснул. Проснулся рано утром,
пошел к двери и снова постучал. Вахтерша сказала, что пустит только в
шесть утра.
- Специально прослежу за тобой, узнаю где ты живешь и подожгу твой дом,
- сказал я и пошел к беседке.
- Ладно – заходи, - услышал я сзади.
"Эх, надо было сразу ее напугать" - подумал я, проходя мимо этой
садистки. Зашел в комнату, сел на кровать, вытащил записную книжку,
вырвал лист и написал на нем:
“Витя, меня утром не буди. Рейс после обеда”.
Проснулся в одиннадцать. Виктора не было и он не оставил никакой
записки. Я собрался, взял свою спортивную сумку, вышел на улицу, поймал
такси и поехал в аэропорт. Перед самым началом регистрации неожиданно
появился Виктор и стал извиняться, что не проводил должным образом. Мы
пошли в буфет и взяли по сто грамм грузинского коньяка. За полчаса до
посадки простились. Виктор высказал пожелание собраться нашей
компанией, хоть и не в полном составе, на ноябрьские праздники. Я сильно
засомневался, что это возможно.
В родном городе я мог находиться не более суток. Успел встретился с
родными, друзьями и маленькой блондинкой. Уверяла меня, что блюдет
верность, но меня данный факт не особенно трогал, поскольку я все время
находился в состоянии алкогольного опьянения. На второе утро сел на