холодной войны. В сущности, он одинокий человек, не смотря на семью и
постоянное общение с большим количеством людей. Но люди эти не
223
нюхали пороха, принадлежат к новому поколению "необожженых". Ему,
конечно, можно повспоминать с подполковником Славиным, хотя тот тоже
в войне не участвовал, да и недолюбливают они друг друга. "Полупердун" -
антисемит и это у него в крови, но все же в каждом человеке есть много
хорошего...
Но не тут-то было – после праздников Басов не изменился. Мне даже
показалось, что он озверел еще больше, реабилитируясь за праздник. Он
гонял офицеров по поводу и без повода, особенно командира минометного
взвода Деревянко, который получил очередную звездочку за то, что делал
каждый день зарядку и бегал кросс. Человека тупее Деревянко трудно было
себе вообразить, но при этом беспринципность и подлость его не знала
границ. Басов видел, что остальным палец в рот не клади и поэтому
налегал на командира минометного взвода. Басов постоянно отпускал по
его поводу шутки, чувствуя, что тот не может соответственно ответить.
Иногда Деревянко даже огрызался, но сажать его на гауптвахту начальник
не хотел, понимая, что при этом жизнь его несколько усложнится. Знания
самого Басова остались на уровне пятидесятых годов, хотя военная
техника за последние двадцать лет сделала значительный скачок.
Подполковник не хотел учиться, но и попадать впросак тоже.
Буквально в один день погода резко изменилась. Подул очень сильный
ветер, который в этих местах называли "Афганец". Он дул в одном
направлении и с постоянным напором. Такое впечатление, что стоишь
возле аэротрубы, которую соорудили для проверки летных качеств
самолета. Идти против ветра было очень трудно - крупный песок и мелкие
камешки били в лицо, что очень неприятно -, а по направлению ветра -
смешно. К всеобщему счастью "Афганец" дул, не переставая, три дня. В эти
дни были отменены все полевые занятия, строевая подготовка и уборка
территории. Зато количество нарядов на кухню, склады и в казармах
увеличились втрое. Все равно, солдаты бездельничали.
224
Дул Афганец, выл Афганец,
За окном гудел мотор...
Душу вынул мне, поганец,
И украл надежды – вор!
В субботу вечером я пошел по направлению ветра в библиотеку, которая
была в помещении клуба. Клуб находился примерно в ста метрах от
ограды, разделяющей часть и офицерский городок. Приходилось упираться
ногами, чтобы не опрокинуло. Один раз я даже подскользнулся на песке и
хряпнулся на пятую точку. Посмотрел вокруг – не заметил ли кто – и вскоре
уже перебирал тома на полке. Книги были установлены в два ряда,
поэтому, чтобы добраться до второго ряда, надо было вытаскивать и
складывать на специальном столе томики из первого. Так я трудился в
течении часа, не находя ничего интересного. Почти все полки были
заполнены советской литературой, которую я читать не хотел.
Вспоминалась шутка моего приятеля, когда на мой вопрос, читал ли он
"Цемент" Гладкова, тот ответил, что техническую литературу он не читает.
Неожиданно мне повезло: я увидел "За рекой в тени деревьев" Хемингуэя.
Хотя я читал эту книгу, но представил, какое удовольствие получу в
ближайшие дни, перечитывая. Прихватил еще роман Золя "Завоевание
Плассана" и пошел к регистрации. Библиотекарша что-то увлеченно
читала. Я заглянул – на раскрытых страницах красовались рисунки выкроек
женской одежды.
- Вот это нужная литература, - сказал я, - а то берут тут всякую белиберду.
- Не ехидничай, - парировала библиотекарша.
Она записала книжки в амбарную книгу и я вышел. Ветер дул еще сильнее.
Теперь пришлось идти против него. Я передвигался как бурлак на Волге.
Книжки держал в правой руке. Вдруг очередной порыв выбил обе книжки и
понес. Мне удалось схватить только одну – томик Золя. Хемингуэй понесся
по направлению к штабу. Я помчался за ним. Обложку вывернуло и
страницы распушились. Книжка ударялась о деревца и скамейки, неслась
225
кубарем, сильно обгоняя меня. Пролетела мимо входа в штаб, еще
несколько раз ударилась о деревца, обложка оторвалась и взмыла вверх.