— Что вы собираетесь предпринять?
— Вас я арестую. Госпожа Бассо и ваш сын могут остаться здесь или вернуться к себе.
Мегрэ приоткрыл дверь, сказал полицейскому:
— Пришлите мне машину.
На дороге стояли группки любопытных, но, будучи людьми осторожными, как большинство крестьян, держались на расстоянии. Когда Мегрэ обернулся, госпожа Бассо обнимала мужа, а тот машинально похлопывал ее по спине, глядя в пространство.
— Поклянись, что будешь беречь себя, а главное, главное, что… что не наделаешь глупостей!
— Да.
— Поклянись!
— Да.
— Ради сына, Марсель!
— Да… — повторил он немного раздраженно, стараясь высвободиться.
Может, он боялся, что нервы опять не выдержат? Он с нетерпением ждал заказанную машину. Он не хотел ни говорить, ни слушать, ни смотреть. Пальцы его дрожали.
— Ты ведь не убивал этого человека? Послушай меня, Марсель! Ты должен меня послушать… Из-за… из-за другого тебя не смогут осудить. Ты же сам этого не сделал. Можно будет доказать, что человек этот был низким типом. Я сейчас же обращусь к адвокату, к самому лучшему.
Говорила она с жаром. Хотела, чтобы ее услышали.
— Все знают, что ты порядочный человек. Может быть, удастся добиться временного освобождения. Главное, не падай духом! Раз… раз то преступление не имеет к тебе отношения…
Она с вызовом посмотрела на комиссара.
— Завтра утром я увижусь с адвокатом. Я вызову отца из Нанси, чтобы он помог мне. Скажи же! Ты чувствуешь в себе уверенность?
Она не понимала, что ему только хуже от этих разговоров, что он вот-вот потеряет остатки самообладания. Слышал ли он ее вообще? Больше всего он прислушивался к звукам, доносившимся снаружи. Он весь превратился в ожидание.
— Я приду к тебе с сыном.
Наконец послышался звук мотора, и Мегрэ вмешался в происходящее:
— Собирайтесь.
— Ты поклялся мне, Марсель!
Она не хотела его отпускать. Она подталкивала к нему сына, надеясь, что он скорее сумеет подействовать на него. Бассо стоял на пороге и начал спускаться уже.
Тогда она с такой силой схватила Мегрэ за руку, что даже ущипнула его.
— Будьте внимательны! — проговорила она, задыхаясь. — Смотрите, чтобы он не застрелился! Я знаю его!
Она увидела собравшихся любопытных и в упор, не стыдясь и не стесняясь, посмотрела на них.
— Подожди! Шарф надень!
Она побежала за шарфом в комнату и протянула его в машину, когда та уже тронулась.
Пожалуй, достаточно было одного того, что мужчины остались одни в машине, чтобы обстановка разрядилась. Минут десять, не меньше, Мегрэ и Бассо сидели молча; за это время они успели выехать на дорогу в Париж. Первые слова Мегрэ будто вовсе не имели отношения к случившейся драме.
— У вас замечательная жена! — сказал он.
— Да… Она все поняла. Может, потому, что она мать! Разве я могу сказать, с чего я стал любовником той, другой? Молчание. Потом снова заговорил:
— Сначала не думаешь. Игра… А там уже не хватает мужества покончить с этим. Боишься слез, угроз… И вот результат!
В свете фар мелькали деревья вдоль дороги. Мегрэ набил трубку и передал кисет соседу.
— Спасибо, я курю только сигареты.
То, что они говорили самые банальные вещи, ничего не значащие фразы, которые произносят ежедневно, действовало успокаивающе.
— Однако в вашем ящике лежит с десяток трубок.
— Да. Когда-то… Я был, можно сказать, завзятым любителем трубок. Это жена попросила меня…
Он внезапно замолк Мегрэ поспешил добавить:
— Ваша секретарша тоже очень предана вам.
— Хорошая девушка. Рьяно защищает мои интересы. Что, очень расстроилась?
— Скорее, я бы сказал, что она верит в вас. Доказательство тому — она спросила, когда вы вернетесь. Да, вообще, все там вас любят.
Опять воцарилось молчание. Проезжали Жювиси. В Орли небо было освещено прожекторами с аэродрома.
— Это вы дали Файтену адрес Ульриха?
Бассо настороженно молчал.
— Файтен часто прибегал к помощи ростовщика с улицы Блан-Манто. Имя его можно найти в его книгах на всех страницах, и суммы… В день смерти старьевщика Файтен должен был ему не меньше тридцати тысяч франков.
Нет! Бассо не хотел отвечать. В его молчании чувствовалось нарочитое упорство.
— Чем занимается ваш тесть?
— Он преподаватель лицея в Нанси. Моя жена из Нормандии.
Обстановка то накалялась, то наступала разрядка, в зависимости от произносимых слов. Бывали минуты, когда Бассо говорил самым обычным тоном, словно забыв происходящее. Потом вдруг воцарялось тяжелое молчание, полное недомолвок.
— Ваша жена права. По делу Файтена у вас есть шанс быть оправданным. Максимум вы рискуете годом. А по делу Ульриха, например…
И без всякой связи добавил:
— Я оставлю вас на ночь в комнате предварительного заключения в Сыскной полиции. Завтра успеем посадить вас в тюрьму официально.
Мегрэ вытряхнул трубку, опустил стекло, чтобы сказать шоферу.
— Набережная Орфевр! Заезжайте во двор. Все произошло очень просто. Бассо проследовал за комиссаром до двери камеры, где до него уже сидел бродяга из кабачка.
— Спокойной ночи! — проговорил Мегрэ, оглядывая, все ли, что нужно, имеется в камере. — Увижу вас завтра. Обдумайте все. Вы уверены, что вам нечего мне сказать?
Вероятнее всего, Бассо был слишком взволнован, чтобы говорить. Он только отрицательно покачал головой.
«Буду четверг точка Останусь несколько дней точка Целую»
Мегрэ послал эту телеграмму жене в среду утром. Он сидел у себя в кабинете на набережной Орфевр, а телеграмму попросил отнести портье, передав ее с Жаном.
Вскоре ему позвонил судебный следователь, занимающийся делом Файтена.
— Полагаю, что сегодня вечером смогу вам передать все дело полностью, — заверил комиссар.
— Да, и виновника тоже, разумеется.
— Нисколько! Самое банальное дело! Да! До вечера, господин следователь!
Он встал и направился в инспекторскую, где застал Люка, составлявшего отчет.
— Как наш бродяга?
— Я поручил его инспектору Дюбуа. Ничего интересного. Виктор начал работать в доме Армии Спасения. Поначалу он, вроде, взялся всерьез. Так как он рассказал о своем легком, к нему отнеслись сочувственно и, надо думать, смотрели уже, как на своего. Они вообразили, что через месяц он наденет форму с красным воротником.
— И что дальше?
— Цирк! Вчера вечером лейтенант Армии Спасения велел нашему сокровищу что-то сделать. Он отказался и поднял крик еще — стыдно, мол, столь безжалостно эксплуатировать такого человека, как он, награжденного всеми болезнями. Так как его попросили убраться после этого, он пустил в ход руки. Пришлось выставить его силой. Ночь он провел под мостом Мари. Сейчас болтается по набережным. Дюбуа должен скоро позвонить.
— Меня не будет здесь, так ты скажи ему, чтобы доставил его сюда и запер в камере вместе с тем, кто там сидит уже.
— Ясно.
Мегрз вернулся домой и стал собираться. Пообедал он в кабачке, неподалеку от площади Республики, посмотрел железнодорожное расписание и нашел отличный поезд до Эльзаса — в десять сорок вечера.
Пока он неспеша занимался разными мелочами, стало уже четыре, а немного позднее он появился на террасе кафе Ройяль. Не успел он усесться, как вошел Джеймс, протянул руку, ища глазами гарсона. Потом спросил:
— Перно?
— По правде сказать…
— Два перно, гарсон!
Джеймс, скрестив ноги, сел, вздохнул и уставился в пространство, как человек, которому не о чем говорить и не о чем думать. Погода была пасмурной. Налетающие порывы ветра проносились над мостовой и поднимали тучи пыли.
— Гроза будет! — вздохнул Джеймс. Потом вдруг спросил:
— Правда, что там пишут в газетах? Бассо арестовали?
— Да! Вчера днем.