ОТВЕТ: Такая просьба с моей стороны была. Возник этот вопрос в связи с тем, что б[ывший] секретарь ЦК Азербайджана Каминский, желая устроить на должность управделами ЦК, которую я занимал, свою жену, поднял материалы о моей работе в мусаватистской контрразведке. Так как Вирап знал меня по партийной работе примерно с осени 1919 года и ему была известна моя работа в контрразведке и что в Бакинском комитете знали о моей работе в контрразведке, я и обратился к Вирапу с просьбой выдать мне характеристику о моей работе. Эту характеристику, которую мне дал Вирап, я читал, но не могу вспомнить ее содержание сейчас.
ВОПРОС: Вам предъявляется выданная по вашей просьбе характеристика Вирап от ноября 1920 года.
ОТВЕТ: По-моему, это она.
ВОПРОС: В характеристике, выданной Вирап по вашей просьбе, указано: «Могу удостоверить, что Берия находится в партии с декабря месяца 1919 года и был в ячейке техников».
Правильно пишет Вирап?
ОТВЕТ: Вирап пишет верно, он мог и не знать, что я с 1917 года в партии, так как я ему об этом не говорил. Вирап, как прикрепленный к партийной ячейке техников, должен был бы знать мой партийный стаж. Он, очевидно, назвал дату моего пребывания в партии с момента организации ячейки техников, где он был прикрепленным от Бакинского комитета.
ВОПРОС: В этой же характеристике Вирап, говоря о вашей работе в контрразведке, указывает, что среди группы работавших там был и Берия как сочувствующий.
Правильно утверждение Вирап?
ОТВЕТ: Он правильно пишет, но он не знал о моем партстаже».
Вероятно, точно выяснить, действительно ли Берия стал большевиком в марте 1917 года или только в 1919 году, мы не сможем никогда. Удостоверений в первые послереволюционные месяцы не выдавали, да и учет новых членов не был налажен.
Но насчет марксистского кружка Берия, вполне возможно, сказал правду. Идеи марксизма накануне и во время Первой мировой войны продолжали сохранять популярность среди молодежи, особенно студенческой. Молодые люди объединялись в кружки для изучения работ Маркса, которые, казалось, давали ответы на все животрепещущие вопросы современной жизни. Такие марксисты далеко не всегда причисляли себя к партиям большевиков и меньшевиков, и власти на подобные кружки порой смотрели сквозь пальцы. Сомневаюсь, правда, что Берия когда-либо читал «Капитал», но с основными идеями марксизма уже в училище он так или иначе мог познакомиться. Эта идеология должна была прийтись по вкусу сыну крестьянина из глухого грузинского села. Марксизм давал простые ответы на сложные вопросы бытия и надежду выбиться из нужды.
Молодежь тогда охотно шла в революцию, была воодушевлена идеей борьбы за общее благо. Наверное, Лаврентий Берия не был исключением. И эту веру он, как и его сверстники, мог сохранять в течение нескольких послереволюционных лет. Потом кто-то разочаровался в революции, ушел в личную жизнь или в профессиональную деятельность, не связанную с политикой. Кто-то, напротив, сохранил фанатичную веру до самого конца. Из последних мало кто пережил Большую чистку 1937–1938 годов. Но были и третьи, кто веру сменил на циничный расчет и к которым, несомненно, принадлежал мой герой. Да, идеалы, во имя которых совершалась революция, оказались недостижимы. Да, для ее победы пришлось уничтожить тысячи и тысячи не только открытых контрреволюционеров, но просто людей, которые очутились не в то время не в том месте, попали в заложники или под подозрение, оказались не подходящего социального происхождения. Но мы-то живы. Раз вместо прежней иерархии, «буржуазно-помещичьей», как ее называли большевики, возникла новая, революционная иерархия, названная впоследствии «номенклатурой», надо сделать все возможное, чтобы войти в ее состав, получить власть и пайки. А для того, чтобы быстро подняться вверх по служебной лестнице, особенно в таком специфическом учреждении, как ЧК, требовалась не только безжалостность к тем, кого объявляли врагами, но и виртуозное знание аппаратных ходов. Очевидно, Берия оказался среди таких вот знатоков. А уж то, что ему благополучно удалось миновать чистку второй половины 30-х годов, для чекиста его уровня, пусть в тот момент и бывшего, было редким исключением и свидетельствовало о незаурядных способностях по части самосохранения.
Вообще же, как можно судить по немногим сохранившимся воспоминаниям, Лаврентий Берия в детстве и юности ничего замечательного не совершил и ничем особенным не выделялся среди своих сверстников. Полагаю, друзья его ранних лет очень удивились бы, если бы им сказали, что скромный студент Бакинского технического училища войдет в Большую Историю как видный государственный деятель. Вот только до сих пор спорят — со знаком плюс или минус сохранился он на ее скрижалях.