— Не смей произносить имени господина, — прошипела я не хуже ядовитой змеи, вся сжавшись и напрягшись, точно готовясь к смертоносному прыжку, последнему удару. — Убийца, оправдывающий убийцу… Неужели ты думаешь, что я поверю твоим словам после того, как ты на глазах безутешной матери жестоко погубил её сыновей?.. Ты растерзал их, и моё сердце окаменело. Ты отнял у меня мужа, и тем самым вырвал его из груди. Ты, обрёкший меня на этот брак, предрекавший счастье! Что пошло не так, Один-Всеотец? Я полюбила? Приняла сторону Локи? Отказалась подчиниться? За что ты так беспощадно казнил меня?.. — древний бог сжал губы, но ничего не ответил. Мне показалось, что стареющее лицо побледнело, а мудрое око потускнело, утратило ясность. Передо мной стоял не грозный владыка, а угасающий смертный, тщетно пытавшийся претить смене времён. — Молчишь? И верно. Сотворённому тобой нет оправдания! Не унижайся до такой мерзкой лжи. Не смей порочить мой слух и память о повелителе. Знай, что я не отказываюсь от своих слов: я проклинаю тебя и весь твой род! Я буду проклинать тебя до последнего вздоха и умру с проклятием на остывающих губах.
— За столько лет ты так и не поумнела, — зло выдохнул он после короткого безмолвия. Руки владыки на миг дрогнули, но он сдержался, и всё же над золотым чертогом сгущались тяжёлые сине-серые тучи, а в своды ударял внезапный гром, грозя обрушить их на мою голову. Я понимала: Один вне себя от ярости, и в гневе он страшен. Увы, меня уже ничто не могло испугать. Чего устрашится несчастная мать и жена, в одночасье потерявшая и детей, и мужа? Чем смутить скорбящую дочь, лишившуюся обоих родителей в один и тот же день? О нет… Всё, что осталось судьбе, — это отнять мою собственную ничтожную жизнь. А ей отныне я не дорожила вовсе. — Ты останешься в покоях. Я запрещаю тебе покидать свой чертог, и моя стража проследит за тем, чтобы ты оставалась благоразумна, Сигюн. Как жаль, что провидение предрекло пережить Рагнарёк тебе, а не твоему достойному разумному брату.
— Что ты такое говоришь?.. Что провидение уготовило Форсети?! Что ты видишь?! Стой! — утратив к пленнице всякий интерес, Всеотец вышел. Я бросилась за ним, но слуги Одина поймали меня под руки, не дали ступить и шагу из своих покоев, как бы я ни рвалась, как бы ни кричала. Я извела себя так, что в конце концов без сил обвисла во власти чужих стражников. По щекам текли злые слёзы, меня трясло от бессильной ярости, заставлявшей содрогаться маленькое истощённое тело. В заточении я провела несколько долгих часов, складывавшихся в вечность. Я замирала при мысли, что, возможно, мне придётся провести весь остаток жизни в неволе, лишённой выбора жить или умереть. От страшного осознания горло сжимало ледяными клещами отчаяния, и я не могла дышать. Однако судьба распорядилась иначе.
Я встрепенулась, расслышав крики и звуки сражения. Кем бы ни оказался противник воинов Одина, мне он становился другом. Я хотела подбежать к дверям, чтобы узнать, что происходит, но жёсткие слуги сомкнулись вокруг меня, заламывая руки; сопровождавшие их стражники обнажили мечи. Некоторое время я с замиранием сердца прислушивалась к шуму снаружи, стараясь понять, что же происходит. Не передать словами моего удивления, когда двери с силой распахнулись, сбив с ног зазевавшегося стражника, и в покои ворвался Хакан во главе отряда воинов золотого чертога. Ведь в своих мыслях я похоронила раненного слугу вместе с повелителем и сыновьями.
— Госпожа, наконец-то я нашёл Вас! — воскликнул мужчина в страшном возбуждении, заставляя нечто давно забытое всколыхнуться в груди, хотя казалось, после случившегося во мне не осталось никаких эмоций — всё выгорело, рассыпалось пеплом. Я не помнила, чтобы хоть раз видела строгого и сдержанного Хакана в таком волнении. Некоторое время я томилась неизвестностью: стражник не сумел продолжить, поскольку вынужден был отражать нападение воинов отца ратей. Бессознательным движением вжав голову в плечи, я следила за исходом ожесточённой схватки. Наконец, вражеские стражники оказались схвачены, хотя преданные слуги, державшие меня за локти, не разомкнули круг даже перед лицом опасности.
— К чему это, Хакан? — склонив голову и не думая сопротивляться своим захватчикам, подавленным голосом произнесла я. — Какое теперь всё это имеет значение?.. — меня охватило страшное безразличие. И хотя я меньше всего хотела провести остаток дней во власти ненавистного верховного бога и его подчинённых, бороться мне было не за что. Жизнь потеряла смысл. Лучшее, что мог сделать Хакан для меня, так это позволить уйти — без сожалений и страданий. Верный воин превзошёл мои ожидания: