— Что за дерзкий мальчишка?! — взревел, наконец, громовержец, только сильнее раззадоривая и Локи, и меня. Я закусила губу, чтобы сдержаться, но даже боль не могла охладить моего веселья. Я даже не могла сказать, что нравилось мне больше: чудный наряд невесты, её низкий хриплый мужицкий голос или тот факт, что наивный бог и впрямь не сумел узнать меня за простой одеждой и деланной покорностью.
— Самый сообразительный среди моих подчинённых, — с улыбкой ответил повелитель, наклонив голову, чтобы и ему Фрейя помогла преобразиться. Прекраснейшая из богинь опять окинула меня взором, уже более любопытным и внимательным, и обо всём догадалась. Я видела это по её сверкнувшим глазам, по хитрой заговорщицкой усмешке. — Он поедет с нами. Нужен же Ванадис слуга? Не сопи так грозно, я ему доверяю. Мальчишка нам подыграет.
Тор хмыкнул, но спорить не стал. Асы распрощались с розовощёкой богиней любви, и мы отправились в путь. Солнце уже начало подниматься над Асгардом, и настало время выдвигаться. Особенно, если мы стремились не привлекать к себе излишнего внимания. В условленном месте Локи и Тор разделились — громовержцу не дозволялось проезжать по Биврёсту, ибо он и его колесница были так тяжелы, и от них подчас исходил такой жар, что верховные боги опасались, как бы могучий сын Одина не разрушил чудесный мост. Мы с повелителем направили коней в объезд, по длинному пути, держась в тени высоких стен крепости асов, и попались на глаза лишь Хеймдаллю, который проводил нас сухим и сдержанным кивком головы. Мы проскакали по радужному мосту, не задерживаясь, чтобы в обговорённый час встретиться с Эку-Тором.
Когда мы воссоединились снова, бог обмана придумал новую хитрость: нашептал мудрёное руническое заклятье над козлами, впряжёнными в колесницу громовержца, и те обратились в крупных грациозных кошек, которые обличали свою прекрасную владычицу. Когда козлы блеяли, окружающим слышалось мелодичное мяуканье или предупреждающее шипение. Цокот копыт заменила бесшумная поступь лап. Лишь только колесница грохотала, как прежде, что легко объяснялось неровной и трудной дорогой, которая по мере приближения к Йотунхейму становилась всё более гористой. Путь выдался долгим и утомительным, но я держала рот закрытым, не жаловалась, не напоминала о себе, только старалась отвлечься, занимала себя лицезрением прекрасных лесных массивов, горных просторов и, конечно, своих прекрасных «спутниц». Тогда я ещё не догадывалась, какие опасные приключения поджидали меня в краю великанов.
Глава 17
Жилище Трюма превзошло мои самые смелые ожидания. Грубо высеченное в камне, оно вгрызалось в горную гряду пастью волка и поражало воображение своей мощью, незыблемостью и единением с природой. Мы пробирались сквозь густые заросли леса — голодные, уставшие и замёрзшие. Ветви хлестали по лицу, кололи множеством крошечных иголок наряду с царапающими щёки снежинками. Снег лежал повсюду, укрывая каменистую почву белым полотном. Наконец-то мне довелось увидеть его своими глазами, коснуться, узнать, каково это, когда холод обжигает руки. Как и всё сущее, снег оказался чудом природы, миротворчества, но уже через четверть часа, продрогнув до конца, я утратила к нему свой живой интерес.
Локи не лукавил, когда говорил о трудностях, когда рассказывал про суровый край турсов. Страна великанов встречала нас без всякого расположения, без пощады и жалости, и я не могла представить, как вообще можно выжить в этом мире, особенно без семьи и племени. Я начинала догадываться, что сделало мужа таким несгибаемым, закалило его характер. Я украдкой взглянула на бога огня. В Йотунхейме он утратил свой неизменный беспечный и весёлый настрой, стал серьёзным, собранным. Точно такое же сосредоточение читалось и на лице Тора, с которого тот отбросил покрывало, чтобы видеть дорогу перед собой. Как бы забавно они оба ни выглядели, улавливалось в выражении их глаз нечто такое, что и меня заставляло насторожиться.