— Не говорите таких ужасных вещей, госпожа! — едва не плача, воскликнула Ида. Милая милосердная Ида! Она была ещё так юна, даже моложе меня, совсем девочка. Прелестная, златовласая, голубоглазая, тоненькая… Мне было так её жаль.
— Мы никогда — никогда! — не покинем Вас, госпожа, — вторила ей Аста. Она отличалась от Иды серьёзностью и уверенностью. Рыжеволосая, веснушчатая, синеглазая — Аста, возможно, была даже старше меня. И всё же она казалась мне такой трогательно строгой, смешной… Её мне тоже было очень жалко. Пропадут ведь обе, сгниют в этом безжалостном дворце. Но тогда обе горели решимостью, а я с нежностью глядела на них и думала о верности. Что заставляет нас пускаться по кривой тропе ради любимых, даже если мы знаем, что это принесёт нам только горе?
— Мне нездоровится, я совершенно не в силах спорить и ужасно хочу спать, — тихо отвечала я, потому что голос всё меньше подчинялся мне, пропадая куда-то в глубины груди, — поэтому я рассчитываю, что вы не нарушите моего приказа и не подведёте меня. Незачем огорчать отца. Отдохните и поешьте, вам нет толку целый день сидеть подле меня. Поберегите себя, потому что нам понадобятся силы, — радуясь уже тому, что успела произнести всё, что хотела, я отвернулась к окну. Некоторое время я следила за солнечными лучами, игравшими на деревянных дверях, ведущих на веранду, и мне становилось легче. Жизнь продолжалась, солнце всё так же ласково светило и грело, прохладный ветер, украдкой заглядывавший в покои, пах лепестками цветов и как будто росой, чуть выше моего взгляда неровно, словно опьянённая, парила разноцветная бабочка.
Да, жизнь продолжалась, и мне нужно было решить, что делать дальше, раз уж я ещё не рассталась с ней. Однако мысли слушались неохотно, и совсем скоро я незаметно провалилась в сон. Как выяснилось, я проспала почти целые сутки — весь день и всю ночь, лишь изредка просыпаясь, когда ко мне приходила лекарь. Но и в те моменты я пребывала в полудрёме, подчиняясь почти бессознательно. Женщина казалась предприимчивой и сосредоточенной, она почти ничего не говорила, но своё дело, похоже, знала хорошо. По крайней мере, в каком бы состоянии я ни пребывала, она умудрялась влить в меня лекарство или накормить, хотела я того или нет. День промелькнул незаметно, практически выпав из моей жизни, но зато, проснувшись следующим утром, я чувствовала себя уже намного лучше и душой, и телом.
Я хотела встать, выйти в сад, прогуляться, наконец, покинуть эти злосчастные покои, связывавшие меня только с болью и скорбью. Ида и Аста неизменно были рядом: помогали подняться на ноги, привести себя в порядок, одеться. Моё тело медленно заживало, а душа… Душа словно на время покинула меня, и теперь все чувства и эмоции были далёкими и притупленными. Я просто жила и радовалась самым простым мелочам: что могу сделать шаг, подставить лицо свежему воздуху, вздохнуть полной грудью. В чертогах было пусто и тихо. Спутницы уговаривали меня хоть что-нибудь съесть, но я никого не слушала, одержимая мыслью попасть наружу. Я медленно спускалась по ступеням, постепенно начиная привыкать к жилищу пламенного бога и даже мало-мальски ориентироваться в пространстве. Однако на выходе из палат я столкнулась со стражей.
— Извините, госпожа, но Вас не дозволено выпускать из дворца, — строго заметил один из молодых людей в золотом облачении, вытягиваясь в струну, стоило мне приблизиться к нему. Я сделала ещё несколько шагов навстречу, подняв голову, заглянула в глаза собеседника, отстранённые, но всё же не безжизненные. К тому времени за мной подоспели две верные служанки.