— Ты желал от меня верности, а я прошу доверия — твоего безграничного доверия, словно я неотъемлемая часть тебя. Всё, чего я хочу, — это чтобы ты обо всём рассказывал мне, говорил о том, чего никто другой не узнает. Я жажду занимать твоё сердце и мысли, быть госпожой твоей души, всех помыслов. Мне неважно, кто и что скажет о тебе и твоих поступках, если между нами не будет тайн и недомолвок, я всегда буду прикрывать твою спину. Заберу любую боль, отражу любое горе, опровергну каждое несправедливое оскорбление. А теперь открой мне правду: чего пожелала от тебя ведьма-великанша? — оценивающе глядя мне прямо в глаза, всё равно, что в душу, Локи самодовольно улыбался, и я не могла понять, что же скрыто за его насмешливым выражением лица. Он лишь приподнялся на одном локте, а свободной рукой притянул меня к себе за край платья и жарко поцеловал. На миг голова сладостно закружилась.
— Гулльвейг пожелала смешать свою кровь с моей, — коротко пояснил повелитель, пока я восстанавливала дыхание после продолжительного поцелуя, от которого неизменно земля уходила из-под ног. Однако слова бога огня быстро отрезвили меня. Я испуганно распахнула глаза, отчего мужчина иронично улыбнулся.
— Соединить кровь? — поражённо прошептала я в ответ. — Но зачем?..
— Сигюн, Гулльвейг — выжившая из ума старуха. Откуда мне знать? Может, она желала часть моей силы, может, ей нужна была кровь аса… Не думай об этом, — и не дав мне вымолвить больше ни слова, Локи повалил меня рядом с собой и хищно навис надо мной на одной руке. Разговор оборвался. Мы целовались, и когда его губы касались меня, всё становилось неважным, рассеивалось и отступало, хотя я получила только больше новых вопросов, нежели ответов. Разгорячённое тело мужа мягко опустилось на меня, но я вся сжалась, когда его напряжённая плоть алчуще коснулась внутренней стороны моего бедра через ткань ночных одежд. Всё же страх и отторжение, закравшиеся глубоко в меня вместе с ужасами нашей первой ночи, никуда не ушли и в самый неподходящий момент сковали тело болезненным недоверием к прикосновениям мужа. Локи как всегда чутко уловил мои сомнения и замер, вглядываясь в моё смущённое лицо. Я готова была провалиться сквозь землю, лишь бы избежать его спокойного выжидающего немного насмешливого взгляда.
— Мне страшно, — повернув голову в сторону, чтобы скрыть чувство стыда, всё-таки решилась признаться я. Мне больше не хотелось ни единого глупого недопонимания. Особенно учитывая, к какому печальному исходу оно могло привести. Я мелко дрожала не в силах совладать с собой, и воспоминания о неудавшейся брачной ночи порабощали уже не разум, но тело. К моему большому удивлению, мужчина лишь покачал головой и сокрушённо улыбнулся, коснулся ласковым неуловимым поцелуем моих трепещущих ресниц и отстранился. Я непонимающе взглянула во внимательные глаза мужа.
— Не думай о нём. Я хочу только целовать тебя, — как ни странно, нескольких простых слов хватило ему, чтобы унять тревожное биение моего сердца, словно это было обещание, нерушимая клятва неприкосновенности. И такому двуликому богу я верила безоговорочно. Даже если это было очень глупо и опрометчиво с моей стороны. И Локи не нарушил своего зарока: всё утро мы просто нежились в постели вдвоём и целовались, истосковавшись друг по другу. Минуты тянулись восхитительно медленно, почти бесконечно, и я постепенно смелела. Запал притягательного аса передавался и мне, и его огня хватало на двоих.
Мужчина искусно залечивал раны, которые сам же когда-то нанёс, и моё тело всё больше и больше возвращалось к жизни, снова начинало преданно, одержимо подчиняться его властным и в то же заботливым рукам. Я расцветала, и простые, но незаменимо важные первородные желания возвращались к податливой плоти. И я снова всем телом приникала к нему, уже не сдерживая больше тихих призывных стонов. Локи любовался своим творением, но не касался меня ниже пояса, не подвергая сомнению ещё хрупкое и робкое доверие. Тем утром я осталась неприкосновенна, хотя сама, как мне казалось, желала близости. Бог лукавства вновь проявил своё хитроумие: сдержал свой страстный нрав единожды, чтобы после владеть мною вечно.
С того дня в чертогах Локи и, соответственно, во всём Асгарде на некоторое время установился мир и покой. Отгремели последние свадебные пиры, улеглись страсти, сокрытые в интимном полумраке покоев, и мы просто жили счастливо. Когда темпераментный бог огня обретал гармонию, всё вокруг преображалось, всё становилось радостным, сияющим, слуги переставали препираться между собой, стража превращалась из неподвижных носителей сверкающего облачения в обычных людей, болезни отступали, и время текло своим чередом. Повелитель часто отлучался из дворца, принимал участие в советах двенадцати верховных богов, беседовал с Одином, спускался в другие миры и путешествовал. Он мог отсутствовать один день, а мог не появляться месяц.