— Да, не просто, — согласился Скворецкий. — Но нельзя забывать, что мы же проверять будем Малявкина, каждый шаг его возьмем под контроль.
— А как же иначе? — удивился комиссар. — Обязательно проверять. Глаз с него не спускать ни на минуту. Это уж ваша забота. Итак, Кирилл Петрович, будем считать ваше предложение принятым. Посылайте «Быстрого». Только вот что: посмотрим-ка еще разок, кто из посторонних знает о его аресте? Как бы не опростоволоситься.
— Сбойчакова знает, товарищ комиссар, я докладывал.
— Сбойчакова? Так. А Ната? Забыли?
— Да, и Ната. Не забыл, — сказал Скворецкий.
— А как Попов и Константинов? — спросил комиссар. — Из продсклада. Они знают?
— Мы им не говорили, — сказал Скворецкий.
— Еще бы говорили! — заметил комиссар. — Этого я и не думал. Тут другое. Работу-то по розыску Малявкина вы, по-видимому, прекратили, Попов с Константиновым и смекнут: взяли, мол, голубчика, всё, коль в нас нужда пропала. Правильно? Надо это дело как-то поправить. Чтобы, если они что и подумали, так…
— Поправим, товарищ комиссар. Есть такая мысль: возобновим «розыск».
— То-то. Можно и «розыск» возобновить. Попробуйте… Теперь Ната и Сбойчакова. Им тоже не к чему знать, что Малявкин у нас. Надо им дать понять, что он бежал, что ли. С них хватит. Как, можно сделать так, чтобы поверили?
— Постараемся, товарищ комиссар, — вздохнул Скворецкий.
— У вас все? — поднялся комиссар.
Скворецкий с Горюновым переглянулись. Комиссар пристально посмотрел на одного, на другого и опустился в кресло:
— Что еще? Выкладывайте.
— Есть еще одно соображение, товарищ комиссар, — нерешительно начал Скворецкий. — Не выпустить ли «Быстрого» в эфир? Семь бед — один ответ.
— В эфир? — переспросил комиссар. — Чтобы он отстукал немцам шифровку того же содержания, что он скажет и связнику?
— Именно, — подтвердил Кирилл Петрович. — Того самого: «Музыкант» провалился. Я уцелел. Прошу указаний. И «Г, М», конечно.
— А что? — оживился комиссар. — Идея неплохая. Наступать так наступать. Действуйте. Только вот что: шифровка — прежде. Сначала он должен шифровку передать, а потом на явку идти. Так будет лучше.
— Может получиться не лучше, а хуже, — возразил Скворецкий. — Представляете себе: отобьет он шифровку, а ему ответ — сиди, жди указаний. Тут уж на явку не пойдешь. А следующая — через две с лишним недели. Во вторую пятницу.
— Это немцы-то, абвер, сразу примут решение? Дадут ответ, не докладывая начальству? Сомневаюсь, брат ты мой, сомневаюсь. Вот если резидент, тот может сам решить. Сразу. Ему санкций ждать неоткуда.
— Но «Быстрый» же пойдет не к резиденту, а к связнику.
— А кто он, этот связник, мы знаем? Нет! И куда он поведет «Быстрого», тоже не знаем. Давайте уж лучше сначала шифровку, а потом на явку. Сразу. Без интервала.
Возник было спор: как посылать радиограмму — открытым текстом или шифром? Ведь «Быстрый» шифра не знал, шифр был известен только «Музыканту», а о том, что «Музыкант» ознакомил «Быстрого» с шифром и кодом, немцы вряд ли знают. Скорее всего, нет.
— И все же шифром, — настаивал Скворецкий. — Только шифром. Уверен, иначе нельзя. Пошлем открытым текстом — немцы заподозрят неладное. А так… Пусть ломают себе голову. Не могут они исключить, что Гитаев сообщил Малявкину шифр и код.
После длительного обсуждения с Кириллом Петровичем согласились послать радиограмму шифром.
Вернувшись от комиссара, Скворецкий и Горюнов сразу принялись за работу: дел было много, и все срочные.
Долго они ломали голову над убежищем для «Быстрого», «крышей», — из тюрьмы-то надо его через день-другой выпускать.
К Сбойчаковой — исключено. Верная расшифровка — там же его брали. К Варламовым — и того хуже. Так куда его девать?
Горюнов было заговорил о Синицыной, но сам тут же от этой мысли отказался, вспомнив, как его там принимали. Решили поговорить с самим Малявкиным.
Немало Кирилл Петрович и Виктор думали над тем, как обеспечить проверку Малявкина, контроль каждого его шага. Сошлись на том, что Горюнов возьмет на себя роль «приятеля» «Быстрого» и вместе с ним поселится.