— Мы не знакомы, — сказала женщина. — Я — сестра Лоры. Это Клод, мой муж. Это — Джулия. Лора дома?
— К сожалению, нет, — ответил лорд Икенхем, Женщина на него посмотрела.
— Я думала, вы моложе, — сказала она.
— Моложе кого?
— Себя.
— Это невозможно, — сказал граф. — Но стараюсь, стараюсь…
Женщина заметила Мартышку и тоже не обрадовалась.
— Кто это?
— Ветеринар. Стрижет когти попугаю.
— Я не могу при нем говорить.
— Можете, — утешил ее лорд Икенхем. — Он глухой. Намекнув знаками Мартышке, что смотреть надо на птицу, он пригласил гостей сесть. Все помолчали. Кто-то тихо всхлипнул, видимо — девушка. Уточнить Мартышка не мог, он смотрел на попугая, и тот смотрел на него без особой приветливости.
Наконец, женщина сказала:
— Хотя сестра не соизволила пригласить меня на свадьбу, я вынуждена войти в этот дом. Взываю к вашим чувствам!
Мартышка с попугаем растрогались — и ошиблись.
— Приютите Джулию на недельку, — продолжала гостья. — Через две недели у нее экзамен по классу рояля, а пока пусть будет у вас. Ей кажется, что она влюбилась.
— Кажется? — возроптала Джулия. — Я его люблю! Мартышка невольно обернулся, пытаясь понять, чем же так хорош розовый тип.
— Вчера, — говорила тем временем гостья, — мы приехали к ней из Бексхилла, хотели сделать сюрприз. Приходим в гостиницу, и что же мы видим?
— Тараканов? — предположил граф.
— Письмо. Какой-то субъект хочет на ней жениться. Я послала за ним. Вы не поверите! Он заливает угрей.
— Pardon?
— Служит в заведении, где продают заливное.
— Это хорошо, — одобрил граф. —Я бы в жизни не залил угря. Какой ум! Да, не каждый, не каждый… Уинстон Черчилль, и тот…
Гостья с ним не согласилась.
— Как вы думаете, — спросила она, — что сказал бы Чарльз Паркер?
Муж вздохнул. Заметим к слову, что он был длинный, хлипкий, с рыжими усами того вида, который окунают в суп.
— А Генри Паркер?
— Или Альф, — прибавил муж.
— Именно. Кузен Альфред умер бы со стыда.
Джулия икнула так пылко, что Мартышка едва не кинулся к ней.
— Мама, — сказала она, — сколько тебе говорить! Уилберфорс служит там временно, пока не найдет чего-нибудь получше.
— Что лучше угря? — воскликнул лорд Икенхем. — Для заливного, конечно.
— Вот увидишь, — продолжала Джулия, — он быстро выйдет в люди.
И не ошиблась. Из-за дивана, словно лосось в брачную пору, выскочил ее жених.
— Джулия!
— Уилби!
Мартышка в жизни не видел более мерзкого зрелища. Посудите сами: такая красавица обвилась вокруг типа, как плющ вокруг шеста. Нет, тип был не так уж плох, но девушка!..
Опомнившись от испуга, который испытает всякий, когда из-за дивана выскакивают заливщики угрей, несчастная мать разняла влюбленных, как рефери
— боксеров.
— Джулия, — сказала она, — мне стыдно!
— И мне, — прибавил муж.
— Какой позор!
— Именно. Обнимать человека, который назвал твоего отца носатой рожей…
— Прежде всего, — вмешался граф, — надо выяснить, прав ли он. На мой взгляд…
— Он извинится!
— Да, да! Я себя не помнил.
— Прекратите, — сказала мать. — Если вы меня слушали…
— Да. да, да! Дядя Чарли, дядя Генри, кузен Альфред. Снобы собачьи!
— Что?!
— Собачьи снобы. Подумаешь, загордились! А чем? Деньги есть, вот чем. Интересно, как они их добыли?
— Что вы имеете в виду?
— Неважно.
— Если вы намекаете…
— Он прав, моя дорогая, — вмешался лорд Икенхем. — Ничего не попишешь.
Не знаю, доводилось ли вам видеть бультерьера, который вот-вот схватится с эрделем, но тут кэрри-блю кусает его в зад. Бультерьер смотрит на пришельца именно так, как смотрела на графа сестра хозяйки.
— Наверное, — продолжал граф, — вы не забыли, как разбогател наш Чарли.
— О чем — вы — говорите?
— Да, это тяжко, это скрывают, но помилуйте! Давать деньги под 250%! Так нельзя все-таки.
— Я ничего не знала! — воскликнула дочь.
— А, — заметил граф, — дитя не в курсе? Правильно. Одобряю.
— Это ложь!
— Теперь — Генри. Как мы спасали его, как спасали! Между нами говоря, вправе ли банковский клерк брать чужие деньги? Видимо, нет. Понимаю, понимаю. Взял он пятьдесят фунтов, выиграл — пять тысяч, но вернул? Ни в коей мере. Изящно, ничего не скажу, — а вот честно ли? Что до Альфреда…
Несчастная мать издавала странные звуки, вроде бутылки шампанского, если его взболтать. То ли бульканье, то ли пальба.
— Это ложь, — повторила страдалица, когда ей удалось распутать голосовые связки. — Вы ненормальный.
Пятый граф пожал плечами.
— Что ж, дело ваше, — сказал он. — Конечно, судью подкупить нетрудно, но мы-то знаем. Я никого не виню. В конце концов, что такое наркотики? Можешь провозить — провози. Но не нам смотреть свысока на честных людей. Спасибо, что берут. Да и чем плох этот молодой человек?