— Кто же твой муж? И где он сейчас?
Гамар задумалась ненадолго, потом ответила:
— Не скажу. .
— А ты только дядюшке на ушко шепни.
Тут выступил Дустали-хан:
— Как мы ни бились, она не желает назвать его имя, так что вы только себя зря измучите.
— Ну, а мне скажет, — заявил дядя. — Правда, детка?
Все взгляды обратились к Гамар, все напрягали слух. Гамар с прежним простодушием повторила:
— Не скажу!
И встала, чтобы взять еще одну конфету. Но дядюшка быстрым движением приподнялся, схватил ее за руку и заорал:
— Ты должна сказать! Понимаешь, должна мне сказать!
Гамар другой рукой прихватила с подноса конфету и, запихивая ее в рот, промычала:
— Не скажу.
У дядюшки глаза вылезали из орбит, губы дрожали. Он грубо рванул толстуху к себе и закатил ей крепкую пощечину:
— Должна сказать!..
Гамар так и замерла, приоткрыв рот. Она насупилась, как ребенок, в уголке губ вместе с непрожеванными сластями повисла капелька крови. Потом невнятно пробормотала:
— Не скажу. Если сказать, они убьют моего ребеночка… А я хочу ему рубашку связать.
Не знаю, что чувствовали остальные, но у меня от этого душераздирающего зрелища сердце готово было лопнуть или выпрыгнуть из груди. Почему никто не вступится? Почему они разрешают истязать эту бедную девушку?
Отец подбежал к дядюшке и сказал:
— Ага, она виновата. Но ведь девочка не в себе, не бейте ее.
— А вы не вмешивайтесь! — резко сказал дядюшка.
Тут Азиз ос-Салтане, которая тихо плакала, вдруг вскинулась и закричала:
— Думайте, что говорите! Сами вы не в себе… Что же это. — моя дочь, значит, ненормальная?! Чтоб тебя гром разразил, дрянная девчонка, по твоей милости все эти родственнички начнут теперь обо мне злословить!
Асадолла-мирза счел, что пришло его время вмешаться:
— Моменто, ханум, не надо шуметь, успокойтесь. Криками делу не поможешь.
Потом он подошел к Гамар, своим платком утер ей рот, ласково обнял:
— А ты, милая, не тревожься. Никто твоего ребенка не убьет. Ведь деток, у которых есть отец, никто не трогает. И если ага тебя спрашивает, кто отец ребеночка, так это только для того, чтобы его разыскать, чтобы он пришел к жене и младенцу. Чтобы он жил с тобой и с маленьким, понимаешь?
— Но ведь его здесь нет.
— А где же он, радость моя?
— Оставьте ее, девчонка не в состоянии ничего объяснить, — раздраженно произнес Дустали-хан. — Мы всю ночь до самого утра ее выспрашивали.
— Заткнись, советник Черчилля! — крикнул Асадолла-мирза. Дустали-хан бросился на него, но Асадолла-мирза, продолжая одной рукой обнимать Гамар, оттолкнул его, приговаривая:
— Господи, да заберите кто-нибудь этого Дустали—хама!
Когда Шамсали-мирза и отец усадили Дустали-хана на место, тот сквозь зубы прорычал:
— Ну, только ради светлой памяти отца твоего… А не то я бы тебе зубы в глотку вбил!
Асадолла-мирза, не обращая на него внимания, все так же ласково говорил Гамар:
— Дорогая, если ты скажешь, где он, мы сумеем его найти.
— А если скажу, обещаете, что не тронете моего ребеночка?.. Я ему рубашку приготовила, только один рукавчик осталось связать.
— Обещаю тебе, милая.
Дядюшка Наполеон был бледен как мертвец. Он молчал, но его судорожные движения, весь его вид выдавали внутреннее напряжение.
Губы Гамар приоткрылись в невинной улыбке, и она негромко проговорила:
— Его звали Аллахварди.
Все уставились на нее. А она слегка изогнулась, чтобы дотянуться до подноса со сластями, взяла оттуда что-то и положила в рот. Тут выступил вперед Маш-Касем:
— Неужто это она про Аллахварди, слугу индийского сардара говорит?
Гамар с полным ртом повторила:
— Аллахварди!
— Ох, родимые! Тот самый слуга—индиец, который обокрал своего хозяина и его выгнали?..
— Да, Аллахварди.
Возгласы присутствующих слились в общий крик. Дядюшка, казалось, вот—вот выйдет из себя, но по знаку Асадолла-мирзы он сдержался. Взорвалась Азиз ос-Салтане, до того словно онемевшая:
— О—ох, наказанье господне!.. Вот и воспитывай дочек—на свою беду… Со слугой индийцем… Господи, лучше бы мне умереть!
Тут уж дядюшка не мог больше терпеть. Голосом, который, казалось, исходил из глубокого колодца, он пророкотал:
— Слуга индийского сардара! Ясно… ясно… В меня метили! Я и моя семья обречены на уничтожение!
— И в этом англичане виноваты?.. — усмехнулся Дустали-хан. — Бедные англичане!
Дядюшка с мрачным видом шагнул к Дустали-хану, прошипев сквозь зубы:
— И ты?.. Ты тоже заодно с ними? Ты, сын моего дяди!..
Дустали-хан даже заикаться стал:
— Мм-не… н-не… не было этого!
Асадолла-мирза положил руку на плечо дядюшки:
— Простите его, ага, этот человек не силен разумом… Впрочем, сейчас не до него. Нам надо прежде всего отыскать Аллахварди.
— Асадолла прав, — поддержал его Шамсали-мирза, — Первым делом надо найти Аллахварди.
— Да зачем вам его искать? — вдруг завопил дядюшка. — Чтобы сын моего дяди об этого английского прислужника руки марал?!
— А вы можете предложить другой путь? — спросил отец.
— Настоятельно прошу вас не вмешиваться! Устои и репутация благородного семейства не такой предмет, чтобы…
Сердце у меня упало, но дядюшка, к счастью, не закончил фразы. С еще большей тревогой я ждал ответа отца, однако тут торопливо заговорил Асадолла-мирза — будто хотел возвести звуковую преграду между дядюшкой и отцом. Он снова взял руку Гамар и сказал:
— Ты, значит, справила свадьбу с Аллахварди… Наверное, как-нибудь, когда ты одна была дома, он пришел к вам и сказал: давай поженимся… Так ведь, деточка?
— Нет, — улыбаясь во весь рот, ответила Гамар.
— Тогда, значит, в тот день, когда его хозяина не было дома, он тебе сказал, приходи к нам, мы свадьбу устроим. Так, дорогая?
— Нет.
— Может, он поженился с тобой на базаре, перед пекарями, бакалейщиками и мясниками?
— Нет.
Маш-Касем, не в силах придержать язык, покачал головой и присовокупил:
— Господи помилуй, есть же такие негодяи!
— Ну так расскажи сама, как было дело, — настаивал Асадолла-мирза.
Гамар с бессмысленным видом продолжала поглощать сласти и ничего не отвечала. Асадолла-мирзе поневоле пришлось начинать свой допрос сначала. Но прежде он призвал присутствующих к терпению и выдержке.
— Значит, деточка, Аллахварди приходил на крышу, где ты спишь? — завел он опять.
— Нет, не приходил, — улыбалась в ответ Гамар.
— Говорю вам, вы от этой девчонки ничего путного не услышите, — снова запротестовал Дустали-хан. — Оставьте ее, подумаем лучше о другом.
— Пусть спрашивают! — рыдая, остановила его Азиз ос-Салтане. — У меня у самой сил больше нет еще одну ночь не спать до утра!
Асадолла-мирза отер пот со лба:
— Моменто, похоже, что это дух святой снизошел на нее… Видно, надумал еще разок прокатиться в Сан-Франциско!
Тут Гамар оживилась:
— Дядя Асадолла, а помните, вы мне обещали, если я буду хорошей девочкой, повезти меня в Сан-Франциско? Чего же не везете-то?
— Может, это дядя тебе гостинчик из Сан-Франциско привез? — язвительно спросил Дустали-хан.
Но Асадолла-мирза и все присутствующие так поглядели на него, что он опустил голову.
— Моменто! Значит, Аллахварди домой к вам не ходил, тебя к себе не приводил, на базаре вы с ним не были, на крыше — тоже, — снова обратился к Гамар Асадолла-мирза. — Куда же он тогда приходил и когда?
— Нет, — односложно ответила Гамар.
— Ну, может, в машине?..
— Нет.
Тут опять вылез Маш-Касем:
— Да откуда у этого нищего Аллахварди машина?! Господи, зачем врать?! До могилы-то… Этот мерзавец и мои двадцать туманов прихватил, когда сбежал.
Терпение Асадолла-мирзы подошло к концу. Срывающимся голосом он сказал: