Богиня, вошедшая во врата ада, даже не подозревая об этом.
Пульс участился.
Какого хрена она тут забыла? Она не должна быть здесь. Не рядом с этими людьми.
Мне хотелось выколоть глаза каждому мужчине, смотрящему на нее, как будто они были голодными псами, а она сочным стейком.
Я оставила Дроздова позади себя, истекающим слюной, не говоря ни слова, и направилась к Лине. Мои шаги сокращали расстояние, между нами. Я прошёл половину пути, прежде чем кто-то преградил мне путь.
— Марк, — промурлыкала Марина, — Ты куда запропастился?
Ее алое платье сочеталось с блестящей помадой на пухлых губах. Светлые волосы рассыпались по плечам скульптурными волнами, и я был достаточно близко, чтобы увидеть слабые очертания ее сосков сквозь шелковистую ткань платья.
Когда-то это могло меня возбудить. Теперь она с таким же успехом могла бы носить мешок из-под картошки, несмотря на всю реакцию, которую вызвал ее наряд и соблазнительная улыбка.
— Я был занят, — коротко бросил я.
— Ты так и не загладил свою вину за отмену нашего свидания, — она провела пальцами по моей руке. Это было легкое, отработанное прикосновение, призванное заставить получателя желать большего.
Все, что я хотел, это чтобы она ушла с моего пути.
Мой взгляд снова устремился на Лину, и мои и без того напряженные мышцы напряглись еще сильнее при виде Дроздова рядом с ней. Как, он так быстро до неё добрался? Однажды в университете я играл с ним в футбол, и он был медленнее черепахи.
Я убрал руку Марины, — С тобой было весело, но на этом все.
Шок отразился на ее лице, прежде чем слиться в маску ошеломленного гнева, — Ты бросаешь меня?
— Чтобы расстаться, нам нужно было встречаться, — я кивнул в сторону на одного мужика, уставившемуся на ее задницу, — Политик выглядит заинтересованным. Почему бы тебе не пойти поздороваться?
— Я не проститутка, — прошипела она, — Ты не можешь говорить с кем мне быть. Тем более мы еще не закончили. Пока я так не решу.
— Вот тут ты ошибаешься. Мы все проститутки по-своему, — в моей улыбке не было и тени тепла, — Я закрою глаза на твой тон в мою сторону, учитывая нашу историю. Но больше не связывайся со мной, иначе ты узнаешь на собственном горьком опыте, как я заслужил свою репутацию безжалостного человека.
Этот разговор был окончен.
Я оставил позади бурчащую Марину и ушел, раздраженный тем, что меня прервали, и разъяренный видом того, что ожидало меня посреди танц-пола.
Лина и Дроздов танцевали. Его руки лежали на ее бедрах, и я видел, как с каждой секундой они опускались ниже.
Я подошел к ним как раз в тот момент, когда Лина засмеялась над чем-то, что он сказал. Тик в моей голове запульсировал сильнее.
Он не заслужил ее смеха.
— Что смешного? — спросил я, маскируя гнев выражением холодного безразличия.
При виде меня в глазах Лины вспыхнули удивление и настороженность.
Ей следует быть дома, в целости и сохранности, вместо того чтобы танцевать с таким, как Дроздов, и позволять ему лапать себя.
— Я просто рассказал ей анекдот, — он усмехнулся, но бросил на меня предупреждающий взгляд, говорящий: «Я застолбил её первым».
Мне хотелось сломать ему каждую кость в руке за то, что он так прикоснулся к ней.
— Если ты не возражаешь, то мы продолжим наш танец, — усмехнулся он. Сука.
— Моя очередь, — я оттянул его от Лины с чуть большей силой, чем необходимо, — Тебе придется уйти с гала-концерта пораньше. У тебя запланированы деловые переговоры.
Он нахмурился, — Я… — его глаза метались между мной и Линой. Потом на его лице отразилось осознание. Думаю, он был не таким уж и тупым, — Да, ты прав. Из головы совсем вылетело.
— Мы как ни будь пообедаем — я не сжигал мосты, если только это не был бизнес-конкурент, — В Мюнхене.
«Мюнхен» был самым эксклюзивным частным клубом в Москве. Его членство ограничивалось сотней людей, каждому из которых разрешалось приводить одного гостя на обед каждый квартал. Я только что вручил Дроздову путевку в другую жизнь.
Его глаза выпучились от удивления, — Да? — заикаясь проговорил он, — Конечно. Я буду безмерно благодарен.
— Всего хорошего!