Дверь в спальню для гостей была закрыта, но Кэрол видела полоску света, под дверью, а значит, ее кузина еще не спала. Девочка тихонько постучалась:
– Анна, ты спишь?
За дверью щелкнул выключатель, и свет пропал. Кэрол все же толкнула дверь:
– Спишь? Это я.
Лампа снова загорелась. Анна рассмеялась:
– Думала, это твоя мама. Чего колобродишь? – Она похлопала по матрасу ладонью: – Залезай.
И Кэрол влезла на постель, пряча озябшие ноги под одеяло, прижалась к Анне, и они обнялись крепко-крепко.
– Можешь завтра не уезжать? – прошептала Кэрол.
– Придется. – Анна поцеловала ее кудрявую макушку. – Я тоже по тебе буду скучать, котенок.
От Анны пахло жасмином, и пижама у нее была такая мягкая, и кожа на руках - нежная-нежная. Не то, что у нее, сто тысяч царапин и синяков. Анна распустила волосы, и Кэрол перебирала их, замирая от любви.
– Какие красивые… Вот бы и у меня…
– А я кудрявые хочу. Давай меняться?
– Давай.
Им и говорить не нужно было. Анна читала книгу, какую-то ужасно взрослую, и грызла ногти с громким хрустом. Кэрол лежала у нее на плече, не зная, как начать разговор о том, что ее так терзало.
– Анна…
– Что, котенок?
– У тебя когда началось? Когда ты первый раз, ну… – Кэрол задрала рукав пижамы. – Вот этот синяк, я не помню, как он появился. Может, ночью сам?
– Дай-ка подумать. – Анна захлопнула книгу и посмотрела в потолок. – Мне было… двенадцать. Да, точно. Через неделю после дня рождения.
– И сразу заметила?
– Мы с подружкой ели мороженое в аптеке, и она вдруг выронила ложку, а потом зеркальце под нос сунула. Я смотрю, а у меня кожа под глазом красная-красная! И синяк начал наливаться.
Кэрол поежилась. Свой первый раз она представляла не таким жутким.
– Ты обрадовалась?
– Не знаю… Подумала – мальчишки есть мальчишки. У всех с синяков начиналось.
– А у мамы – нет.
– Потому что твой папа балбес.
– Анна!
– Балбес, балбес. Он подумал о том, что маленькая девочка не захочет всю жизнь ходить с его именем на руке?
– А она захотела…
– Потом, может, и захотела.
Кэрол зарылась носом в волосы Анны и глубоко вдохнула:
– От тебя табаком пахнет.
– Тссс! Ну и что? Немножко пахнет, подумаешь.
Анна перелистнула страницу, и белые шрамы на запястье мелькнули перед глазами Кэрол. Внутри что-то застонало болюче.
– Ты никогда-никогда не станешь его искать? – спросила Кэрол.
– Ни - ко - гда, - ответила Анна почти весело.
– Ему грустно…
– Котенок. - Анна отложила книгу и взяла лицо Кэрол в ладони. – Он же слабый. Я не хочу, чтобы мы встретились, поженились, а через год он опять… Извини, нельзя про такое детям слышать. Покажи лучше синяк еще раз.
Кэрол показала.
– Маленький такой, сама небось набила. Вот когда синячина… Синячище! Тогда сразу поймешь. А лучше первая ему покажи. Бегай, прыгай, разбивай коленки. Пусть знает, на кого напал!
Нужно было еще кое-что спросить, но Кэрол не была уверенна, что хочет знать ответ. Но это дурацкое любопытство все перебило.
– Ты про кого-нибудь слыхала, кто умер? – тихо спросила она.
– Нет, – спокойно ответила Анна. – И никто не слыхал.
– А девчонки говорят…
– Посмотри сюда.
Анна подняла руки и повернула так, чтобы шрамы на запястьях были видны.
– У меня даже кровь шла совсем чуть-чуть. Ты не умрешь.
– Лесли говорит, что вот если… если он сделает миллион царапин на теле!.. И тогда вот можно умереть.
– Котенок. Я от всей души надеюсь, что твой дурак не станет себе делать миллион царапин на теле.
– Он не дурак, – вдруг обиделась Кэрол.
– Дождись первого синяка, тогда и поговорим.
***
Но началось не с синяка.
Сидя за партой, Кэрол смотрела на жука, ползущего от плинтуса к стене. Жук был слабенький какой-то. Проползал два сантиметра – и падал… Кэрол не глядя нащупала линейку и потянулась к жуку, чтобы помочь ему доползти до окна.
– Псст! – Лесли дернула ее за кофту. – Псст!
– Сейчас… – Кэрол поддела жука линейкой, усадила на подоконник и только после этого заметила, что учительница смотрит прямо на нее. Выпрямившись за партой, Кэрол сложила руки перед собой.
– Ужасающая невнимательность, – покачала головой учительница. – Кэрол, ты меня разочаровываешь. И что это?
Она подошла ближе, щуря глаза.
– Ты что… Кэрол! Не обгрызай кожу вокруг ногтей!
Класс за ее спиной захихикал.
– Я не обгрыза…
– Ты, во-первых, леди. А во-вторых, учись бережно относиться к своей коже. Я думала, вы это проходили еще в младших классах.
Кэрол подняла руку.
– Ну что?
– В туалет.
Учительница вздохнула, но пропуск Кэрол отдала.
Не обращая внимания на все еще смеющихся одноклассников, Кэрол выбежала из класса, пронеслась мимо уборщика, крикнувшего “Не бегать по коридорам!” и ворвалась в туалет. Одна кабинка была закрыта. Кэрол плюхнулась на пол у стены там, где свет от лампы был сильнее, и смотрела на свои пальцы, не веря.
Почему Анна не предупредила? О том, как это… воздушно!
В животе все поднимается. Так странно! Волнительно!
Теперь она понимала, действительно понимала, почему ее папа, зная, что так нельзя делать, все равно вырезал на руке свое имя.
Она все хотела знать об этом мальчике. И хотела рассказать ему о себе – все.
Как его зовут? Где он живет? У него темные волосы или светлые?
А почему он грызет кожу вокруг ногтей? Волнуется? Или привык?
Он умник или хулиган? Уже встречался с кем-то?
Кэрол поднесла пальцы к губам и прикусила кожу легонько. Ей хотелось оставить хотя бы маленькую метку. Крошечную. Сказать “Эй, я здесь. Я тебя вижу”.
Но так нельзя было делать. Все книги, все статьи в девчачьих журналах, все взрослые говорили об одном: “Уважай своего предназначенного”.
“Если совсем чуть-чуть…” – подумала Кэрол. В закрытой кабинке спустили воду, и оттуда вышла девчонка с надутыми губами. Кэрол ее знала. Из выпускного класса, очень популярная. Бросив равнодушный взгляд, девчонка начала мыть руки.
Кэрол вытащила из волос заколку и повернула острой стороной. Она немножко. Вот здесь уколет, на видном месте. Будет вроде как точка, но не захочешь – не заметишь.
– Ты чего творишь? – Девчонка, оказывается, повернулась и смотрела в ее сторону. – Дай сюда.
И вырвала заколку, так бесцеремонно.
– Эй! – Кэрол вскочила. – Не твое дело!
Девчонка была выше на голову. Вставив небрежно заколку обратно в волосы Кэрол, она щелкнула ею – больно – и сказала:
– Не порть себя. Оно того не стоит.
– Это не твое…
– Оно. Того. Не стоит. – Девчонка презрительно смотрела на Кэрол. – Это просто природа. Ничего не значит. Ясно?
И ушла. Шелковые волосы, собранные в длинный хвост, красиво покачивались за ее спиной.
Кэрол с трудом дождалась, пока кончатся уроки. С трудом высидела в школьном автобусе. А дома перевернула всю комнату, нашла в стенном шкафу коробку со своими детскими игрушками, и в ней – набор для готовки: крошечные формочки для печенья с острыми краями. Выбрала одну, в виде звезды, и приложила к ноге. Формочка оставила четкий след, который быстро разгладился.
Кэрол надавила на один краешек сильнее, еще сильнее… Больно. Из глаза вытекла слезинка. Все-таки самой себе причинять боль ужасно трудно. Папа теперь казался ей настоящим героем. Кэрол надавила из последних сил и подняла формочку. На коленке осталась маленькая птичка, маленькая красная буква V. Капельки крови выступали через кожу. Кэрол слизнула кровь и повторила трюк с формочкой, пока не убедилась что как следует порезала кожу.
Глупо как-то, теперь он подумает, что это первая буква ее имени!