— В ваших устах, — опять вступил Верспрее, — подобные речи мне кажутся странными. Может, эти женщины и красивы, но меня шокирует их грязная одежда… Да, шокирует…
— Две в червях, — вовремя вмешался Виере.
Часы над стойкой прозвонили одиннадцать, и уважающий традиции Лепомм в третий раз осведомился, что подать господам. Впрочем, это было чистой условностью, так как игроки очень редко меняли свои заказы.
— Мне кажется, — обратился к Гитеру Верспрее, сдавая карты, — вы напрасно так затянули партию. Это может вам дорого обойтись…
— Не беспокойтесь, — возразил Титер. — Если — я проиграю, как вы, похоже, думаете, мне лишь придется продать завтра на одну-две коробочки больше «пастилок от кашля» или аспирина… Но вы пока не выиграли.
— Посмотрим! — ответил Верспрее.
Он бросил короткий взгляд на свои карты и твердо объявил:
— Три без козырей!
После минутной паузы он раздраженно проворчал:
— Ну, ваш черед, господин Косс!.. Что вы говорите?
— Я? — подскочил нотариус. — Я ничего не говорю.
— Я именно об этом! Вы пасуете или?..
Косс, не отвечая, обернулся к окну.
— Да что с вами? — воскликнул ветеринар. — Вы играете в бридж или смотрите на проезжающие машины? Что…
— Помолчите, — поднял руку Косс. — Мне показалось, я слышу…
— Что слышите?
В этот момент Гитер, побледнев, опустил карты на стол.
— Мне кажется, кричали, — сказал он в свою очередь.
— Где? — спросил Виере.
— На улице, — ответил Гитер.
— На?..
И Виере тоже бросил карты и обернулся к окну. Ненадолго воцарилась тишина.
— Боже мой! — воскликнул, вставая, Верспрее. — Что происходит?
С улицы все более и более явственно доносились крики. Кричали женщины.
— Надо пойти посмотреть! — сказал Виере.
Он отодвинул свой стул, направился к двери в кафе и открыл ее. В ночной тишине совсем близко прозвучало:
— На помощь! Помогите!
Мужчины бросились наружу. Им навстречу бежали две беспорядочно жестикулирующие тени.
— Это госпожа Пети-Аве, — послышался надтреснутый голос Лепомма.
Он едва успел протянуть руки, чтобы не дать задыхающейся галантерейщице упасть прямо на тротуар. За ней следом в ярком свете, отбрасываемом на землю окнами кабачка, появилась Луиза Боске.
— Идемте быстрее, — произнесла она, переводя дыхание. — На улице, недалеко от нашего дома, лежит человек. Он, должно быть, мертвый.
— Мертвый?! — вырвалось у Верспрее.
— Да, мы слышали, как он кричал. Мы вышли на улицу. Я думаю, его… его убили!
— Бог мой! — бормотал Косс. — Убийство! Убийство совсем рядом?
— Пойдемте скорее! — настаивала Луиза. — Я вас провожу…
Спустя пять минут четверо мужчин склонились над трупом.
Лепомм же повел г-жу Пети-Аве в свое кафе принять сердечные капли.
— Это чудовищно, — прошептал Косс. — Чудовищно!
— Кто это может быть? — спросил Гитер.
Как мы уже упоминали, тело лежало лицом вниз.
— Господин Гитер, — сказал Виере, самый спокойный из всех, — прежде всего нужно проверить, умер ли этот человек. Бегите, разбудите доктора и срочно приведите его сюда. Вы, Косс, или вы, Верспрее, сходите за комиссаром…
Он ощупал свои карманы.
— Что вы ищете? — подал голос Верспрее. — Спички?
— Уже нашел, — ответил Виере.
Он чиркнул одной из них и, прикрыв пламя широкой ладонью, нагнулся над телом.
— Не прикасайтесь к нему! — предупредил ветеринар. — Если его убили…
У склонившегося над телом мясника вырвалось придушенное восклицание.
— Ну, что там? — не утерпел Верспрее.
Виере медленно разогнулся.
— Это в самом деле ужасно, — прошептал он. — Этот человек, это…
— Это? — выдохнул Косс.
— Аристид Виру, — сказал Виере.
III. Трефа, пики и трефа
Комната была широкой, с низким потолком, что довольно редко встречается в старых зданиях. И кровать тоже была широкой и низкой, покрытой разбросанными в сложном, хотя и непреднамеренном, беспорядке подушками и шалями. Бордовый ковер устилали шкуры, самая красивая, белая, как горностай, лежала рядом с кроватью.
В комнате царила тяжелая, пропитанная странным запахом атмосфера. Кто бы ни входил в нее впервые, обязательно задерживался на пороге. Всегда здесь стоял полумрак: из множества ламп, расставленных всюду — на комоде, на столе, у окна, на туалетном столике и над кроватью, — горела лишь одна.
В темноте старые часы вздрогнули и словно с усилием пробили десять раз. Нет, точно с усилием. Время почти стерло цифры на циферблате.