Элка включила свой компьютер. На сайте «Монд» она узнала о смерти Пьера Батона, наступившей после инфаркта.
Менеджер оставил двух сыновей и дочь. Элке стало жаль их. А что с империей недвижимости, которую построил их отец? Что с его состоянием? С его загородными поместьями? С его бассейном на крыше? Элка вздохнула и вышла из сайта. Она больше не смотрела новости о реконструкциях. Вейсс считал, что нужно измениться самому и искупить грехи своего сердца, прежде чем переделывать что бы то ни было. Если рассуждать в этом духе, к чему тогда сайт Worlwidelmmo.com?
Элка никому ничего не посылала по электронной почте и ниоткуда ничего не получала. «Завтра я позвоню Бертрану», — пообещала она себе. Она была так одержима Вейссом, что даже время ускоряло свой бег. Были Бог и Вейсс — это уже много. Люк думал о ней каждый день. Уверенность в этом была ее силой, а надежда — ее вакциной.
Дни были длинными, солнце — вечным, свет золотил балюстраду. В мае жизнь сладка, ночи нет. Кошки спали. Благодаря священному договору, Вейсс любил ее. Она переживала самый прекрасный месяц в Париже, тот, о котором мечтают американцы.
28 июня
Вся эпоха спрессовалась в отрезке, как будто для моментального черно-белого снимка. Разные поколения и этнические группы, кресты и исламские головные платки смешались на время между двумя остановками. Блондины, брюнеты, маленькие, высокие, толстые, старые, красавцы, уроды, туристы и коренные парижане грациозно стиснули друг друга.
На станции «Сен-Лазар» какой-то незнакомец обнял меня. Я, придавленная к старушке, которая мне добродушно улыбалась, не могла проверить, повезло мне или нет. Каждый был прижат к своему соседу. Все было пестрым, космополитичным, парижским. При оголенном, ярком свете, под стук колес никто не возмущался даже на поворотах, когда скорость бросала нас друг на друга. Красавица-негритянка — косички, задница, белая майка — впрыгнула к нам прямо сквозь закрывающиеся двери. Ей нашли место. Пот, пачули, затхлый запах подземелья: воняло в метро изрядно.
Я опаздывала в Назарет. Я ездила туда каждый день: руководители Ассоциации взяли меня на полную рабочую неделю. Не Вейсс ли замолвил словечко?
Зарплата моя была минимальной, но я была весьма горда тем, что у меня есть работа, служебные отношения и даже привычки. В тот день, когда меня приняли на работу, вечером на террасе кафе «Сен-Жан» мы с Люком и Мирей выпили по коктейлю «кир».
Моя начальница сказала, что я слишком ранимая, и это мой большой недостаток. Я должна стать жестче, сердце должно «забронзоветь». Чего только не насмотришься в Назарете, работая в благотворительных организациях: нельзя тащить на себе несчастья всего мира. «Никогда не давай ни денег, ни номера своего мобильного», — посоветовала мне она. Табличка с надписью в прихожей сообщала возможным злоумышленникам, что касса пуста и грабить нечего.
На станции «Гран-Бульвар» я смогла наконец сесть. Я люблю откидные сиденья рядом с дверьми: я чувствую себя более свободно. Я могу сразу выскочить из вагона, смотреть на входящих, читать рекламу. Она безобразная, но это безобразие мне нравится. Реклама, как и вечерние передачи по телевизору в восемь сорок пять, — канва для моих снов.
— Мама, ты видела пиписку? — восклицает ребенок за моей спиной.
Гигантский пенис закрывает нам обозрение. Моя соседка отводит глаза, мы с ребенком всматриваемся в эту рекламную твердость. Какое влияние она может оказывать на сбыт кальсон? Неужели уровень продаж зависит от степени эрекции? И достаточно ли мы возбуждаемся от товара? Никто не шевелился. Ребенок заплакал. Похоже, что реклама потерпела провал? Рядом с ней царил огромный зад. Хороший ли у него рекламный рейтинг? Надписи на стене подтверждали непристойность того, что предлагалось нашему равнодушию.
Кто-то отвлек меня от моих мыслей. Высокий, худой человек откинул сиденье и сел рядом со мной, лицом против движения. Я увидела газету «Эмосьон» Кельвина Кляйна.
— Извините, я много места занимаю, — сказал парень, не глядя на меня: его хозяйственная сумка касалась моих ног.
Брюнет наклонился, чтобы убрать свою сумку и не заезжать на мою территорию. Поведение воспитанного гражданина. Я увидела красивые руки. Голос пронзил мое сердце, так как вежливого пассажира звали Антуан.
— Мам, это ты?
Он улыбнулся, я тоже.
— Чего только не делает случай, — заговорил мой сын, наклоняясь, чтобы меня поцеловать. — Похоже, у тебя получше со здоровьем?