– Кто для тебя Фрэнк?
– Это не важно, Изи.
– Как ты думаешь, он знает, кто убил Терена?
– Откуда мне знать, Изи? Я никого не убивала.
– А где деньги?
– В одном надежном месте. Ты не сможешь до них добраться.
– Из-за этих денег тебя убьют, девочка.
– Убей меня, Изи. – Она коснулась моего колена.
Я встал:
– Дафна, ты должна поговорить с мистером Картером.
– Я не вернусь к нему никогда.
– Он просто хочет поговорить. Больше ему от тебя ничего не нужно.
– Ты не понимаешь. Я люблю его, и поэтому у меня нет сил с ним встречаться. – В ее глазах стояли слезы.
– Ты сама все усложняешь, Дафна.
Она снова протянула руку.
– Перестань!
– Сколько Тодд заплатит тебе за меня?
– Тысячу.
– Найди мне Фрэнка, и я дам тебе две.
– Фрэнк хочет меня убить.
– Он ничего тебе не сделает, если я буду рядом.
– Ты думаешь, твоя улыбка остановит Фрэнка?
– Найди мне Фрэнка, Изи. Только так ты получишь деньги.
– А как насчет мистера Картера и Олбрайта?
– Им нужна я, а не ты, Изи. Фрэнк мне поможет избавиться от них.
– Кто для тебя Фрэнк? – снова спросил я.
Она улыбнулась, ее глаза поголубели, и она откинулась на спинку кровати.
– Ты поможешь мне?
– Не знаю. Я должен выбраться отсюда.
– Зачем?
– С меня хватит, – вспомнил я слова Софи. – Мне не хватает воздуха.
– А почему бы нам не остаться здесь, милый, это для нас единственное безопасное место.
– Ты ошибаешься, Дафна. Мы не должны никого бояться. Если мы любим друг друга, мы будем вместе. И никто нам не помеха.
Она грустно улыбнулась:
– Если бы это было так.
– Все, что тебе нужно от меня, – повозиться на сеновале. Немного позабавиться негритянской любовью, а потом одернуть юбку и подмазать губы помадой, будто ничего не произошло.
Она протянула руку, чтобы прикоснуться ко мне, но я отстранился.
– Изи, – сказала она. – Все не так.
– Пойдем куда-нибудь поедим, – предложил я, глядя в сторону. – Неподалеку есть китайский ресторан. Мы скоро вернемся.
– Когда вернемся, все уже будет по-другому, – вздохнула она.
Наверное, она говорила это многим мужчинам. И многие из них предпочли бы остаться с ней. Мы оделись в молчании.
Уже на пороге я вдруг вспомнил:
– Дафна!
– Да, Изи? – устало отозвалась она.
– Я хотел тебя спросить. Почему ты вчера позвонила мне?
Ее зеленые глаза остановились на мне.
– Я люблю тебя, Изи. Я поняла это с первых мгновений нашей встречи.
Глава 27
В сороковые и пятидесятые годы в Лос-Анджелесе было множество таких китайских ресторанчиков, как "Чоу-чоу", без столиков, только с длинной стойкой и дюжиной табуретов. Мистер Линг стоял за стойкой перед черной плитой, на которой сам готовил три блюда: жареный рис, яйцо-лотос и рагу из курицы или говядины с лапшой. Вы могли заказать любое из этих блюд с цыплятами, свининой, креветками, говядиной или же, по воскресеньям, с омаром.
Коротышка мистер Линг не расставался с белыми штанами из тонкой ткани и белой рубашкой с короткими рукавами. На теле у него была наколка: змея с двумя клыками и извивающимся языком выползала из-под воротника слева, огибала шею и снова появлялась в середине правой щеки.
– Что будете есть? – заорал мистер Линг. Я побывал у него по меньшей мере дюжину раз, но он никогда меня не узнавал. Он никогда не узнавал своих клиентов.
– Жареный рис, – тихо сказала Дафна.
– С чем? – И, прежде чем она успела ответить, проорал: – Со свининой, цыпленком, креветками или говядиной?
– Пожалуйста, с цыпленком и с креветками.
– Это будет дороже.
– Ничего, сэр.
Я взял яйцо-лотос со свининой.
Дафна, казалось, немного успокоилась. Я чувствовал, что, если бы сейчас заставил ее раскрыться, поговорить со мной, мне бы удалось ее убедить. Я не хотел принуждать ее к свиданию с Картером. Если бы я настоял на этом, меня могли обвинить в похищении, и неизвестно, как Картер отнесся бы к тому, что она побывала в руках мужчины. А может быть, я все еще немного любил ее, она была очень мила в своем голубом платье.
– Знаешь, я не хочу ничего тебе навязывать, Дафна. Мне вовсе не хочется, чтобы ты снова целовалась с Картером. Я ревнивый.
Ее улыбка отозвалась у меня в груди и во всем теле.
– Ты когда-нибудь бывал в зоопарке, Изи?
– Нет.
– Правда? – Она была удивлена.
– Мне тяжело смотреть на животных в клетках. Они не могут помочь мне, и я ничего не могу для них сделать.
– Но ты можешь чему-то от них научиться, Изи. Животные в клетках многому могут тебя научить.
– Чему?
Она глядела на дым и пар, поднимающиеся над плитой мистера Линга. Но мысли ее были далеко.
– В первый раз мой папа повел меня в зоопарк в Новом Орлеане. Я родилась там. Мы пошли в обезьянник, и я помню, как там воняло. Паукообразная обезьяна качалась на трапециях, свисавших с потолка клетки, взад и вперед. Все, у кого были глаза, понимали, что она сошла с ума за годы, проведенные за решеткой, но дети и взрослые подталкивали друг друга локтями и подсмеивались над бедняжкой. Я чувствовала себя совсем как эта обезьяна. Я качалась от одной стенки к другой, притворяясь, что могу куда-то уйти. Я в своей жизни уже побывала в западне, совсем как эта обезьяна. Я закричала, и папа увел меня. Он решил, что мне стало жалко бедную тварь. Но меня нисколько не занимало это тупое животное.
После обезьянника мы шли вдоль клеток, где у животных было больше свободы. В основном смотрели на птиц. На цапель, журавлей, пеликанов и павлинов. Меня интересовали только птицы. Они были такие красивые, с пышными плюмажами и перьями. Самец-павлин распускал свой хвост и трещал перьями, когда хотел совокупиться с самочкой. Мой папа солгал и сказал мне, что они просто играют. Но я-то знала, чем они занимаются. Потом, перед закрытием, мы очутились у загона с зебрами. Вокруг никого не было, и папа держал меня за руку. Две зебры бегали взад и вперед. Одна пыталась убежать от другой, но самец все время преграждал самке дорогу. Я закричала папе, чтобы он остановил их, боялась, что они собираются подраться.
Дафна взволнованно сжала мою руку. Я почувствовал беспокойство, хотя и не мог понять отчего.
– Они были прямо перед нами, – продолжала она. – У изгороди самец взобрался на самку. Его длинный кожистый член погружался в нее и вновь появлялся. Потом он совсем вышел из нее и оросил ей бок своей спермой. Мой папа и я так крепко сжимали друг другу руки, что мне было больно, но я ничего не сказала. А когда сели в машину, он поцеловал меня сначала в щеку, а потом поцеловал меня в губы, как любовник. – На лице у Дафны блуждала рассеянная улыбка. – Когда мы перестали целоваться, он заплакал. Папа положил голову мне на колени, и я долго гладила его по голове и утешала, прежде чем он решился взглянуть на меня.
Наверное, я не смог скрыть отвращения, потому что она сказала:
– То, что мы делали, тебе кажется отвратительным. Мой отец любил меня. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, он часто водил меня в зверинец и в парк. И всегда сначала целовал меня, как отец целует маленькую дочку, но потом мы находили уединенное местечко и вели себя как настоящие любовники. И всегда после этого папа горько плакал и умолял меня простить его. Он делал мне подарки и давал деньги. Но я любила его и без этого.
Мне хотелось убежать от нее, я слишком увяз в своих бедах, чтобы поддаваться чувствам, и попытался перевести разговор на другую тему:
– Какое все это имеет отношение к твоей встрече с Картером?
– А потом мой папа никуда больше меня не водил. Весной он бросил маму и меня, и я его больше никогда не видела. Никто ничего не знал о нас с ним и о том, что произошло. Но я знала, почему он нас покинул. Просто он так любил меня в тот день в зоопарке и так знал меня настоящую, а когда знаешь кого-нибудь так близко, остается только уйти.