– Ваша сестра обобрала Мишанина до нитки…
– Это их дела.
– Все-таки обобрала?
– Да, потрясла, но в рамках гражданского кодекса.
– По форме, а по сути?
– Про суть я вам скажу, и каждое мое слово Мишанин подтвердит. Он стоял перед ней на коленях, умоляя выйти замуж. Не суть? Она не хотела принимать машину в подарок, но Мишанин сказал, что если не возьмет, то эту машину он на ее глазах спустит под обрыв. Не суть? А как Мишанин плакал у меня дома и просил уговорить Веронику не разводиться с ним? Разве не суть, Сергей Георгиевич?
– Да, – согласился я, потому что люблю логичные ответы.– Но Мишанин заявил, что вы давили на его психику.
– Как?
– Взглядами, биоволнами и чем там еще…
– Сергей Георгиевич, я умею вторгаться в психику человека, но только при условии, что он сам того желает.
Разумеется, я не верил ему: и знакомство с сестрой подстроил, и все рассчитал, и бескостным характером Мишанина воспользовался, и внушил ему… Небось за тем самым белым хирургическим столом и в тех самых белых зубоврачебных креслах. Все так. Но следователь вникает лишь в такие нарушения морали, которые переросли в уголовное преступление.
– Теперь рассказывайте про фотографии с тенью.
– Видимо, Чарита Захаровна Лалаян вам уже рассказала. Но не все.
– Например?
– Некую малость. Как просила показать фотографию с тенью отцу и убедить его, что он не жилец и через неделю умрет.
– Зачем же? – спросил я, хорошо зная зачем.
– Дабы ускорить конец.
Верно, следователь разбирает только те нарушения морали, которые переросли в уголовное преступление… Но есть такие аморальные ходы, которые и не переросли, да хуже преступления. Допустим, Лалаян в ссоре избила бы отца – преступление. Покаялась бы, поплакала, осознала… Но она пальцем его не тронула – она молча желала немедленной смерти. И юридически не придерешься: не предъявишь же ей покушение на жизнь человека путем демонстрации ему фотографии с черной тенью…
Я посмотрел на Смиритского – он источал покой, силу и разумность.
Следователь руководствуется законом, но дышит нравственность. Защищает сирых и обиженных. А тут? Всеядный Вовик, хищная Чарита Захаровна и жуликоватый Смиритский. Клубок. Кого же от кого защищать?
– Мирон Яковлевич, а разве вы не знаете, что лечить без диплома запрещено?
– Во-первых, я окончил специальные курсы, приравненные к медицинским. Во-вторых, я не лечу, а облегчаю страдания. В-третьих, намерен открыть кооператив, для чего собираю документы.
– Будете облегчать страдания взглядом?
– В вашем вопросе слишком много иронии.
– Хорошо, станете облегчать страдания биополем?
– Думаю, врача бы вы так ехидно не спросили.
– Врач лечит по науке.
– Сергей Георгиевич, неужели вы не слышали про зоны Захарьина-Геда, про участки кожи, в которых отражается боль нездоровых органов? Неужели вы не знаете, что если эти зоны облучить биополем экстрасенса, то в органах наступает улучшение?
Разумеется, все это я знал хотя бы потому, что выписывал три научно-популярных журнала. Дошлые студенты кладут учебники под подушку, надеясь, что за ночь знания просочатся в голову. Годовые комплекты трех научно-популярных журналов лежали у моего письменного стола; я тепло поглядывал на кипы, радуясь, что они тут, под рукой, и кое-какие сведения, наверное, попадают в мое сознание наподобие невидимых вирусов. Впрочем, просматривать журналы я успевал.
– Итак, вы лечите биоэлектрическими потенциалами? – все-таки решил я оправдать деньги, затраченные на подписку журналов.
– Нет, я лечу биомагнетизмом.
– Это… как?
– Биолектрические потенциалы в мозгу и мышцах образуют магнитное поле. Вот им я и воздействую.
– В чем же разница?
– Биопотенциалы с трудом проходят сквозь кости черепа и мышцы. А биомагнитное поле проникает свободно. Будущее за биомагнетизмом.
– Так, – сделал я вид, что все понял. – Ну а темные и белые тени на фотографиях тоже объясняются биомагнетизмом?
В моем кабинете всепроникающий взгляд Смиритского не имел той силы, которая была на квартире. Видимо, не хватало родных стен или же белого цвета, который так хорошо оттеняет черное. Но все-таки потихоньку в меня что-то вползало – неприятное и тревожное.
– Сергей Георгиевич, в конце прошлого века общественность была взбудоражена загадочным эпизодом… Редактор журнала «Русская библиография» Буринский, любитель-фотограф, никак не мог сделать фотографии своей невесты. Лицо выходило в пятнах. Представьте себе, через несколько дней девушка заболела оспой и ее лицо покрылось натуральными пятнами. Пророческая фотография, не правда ли?
– Видимо, пленка и бумага схватывали то, чего еще не видел человеческий глаз. Но как объяснить, Мирон Яковлевич, ваши тени на фотографиях, их связь со смертью и жизнью?
– А надо объяснять?
– Иначе попахивает мошенничеством.
Смиритский усмехнулся. Изумительная усмешка: возникает ощущение что у тебя потек нос или свалились брюки; или сморозил такую глупость, что впору извиниться.
– Сергей Георгиевич, тысяча рублей у Лалаян мною взяты в долг.
– Так отдайте.
– Ей попала шлея под хвост, побежала в прокуратуру.
Я и не сомневался, что Смиритский все переведет в русло гражданских правоотношений и что вернуть деньги его вынудит именно эта шлея.
– Сергей Георгиевич, вы слышали про Сильвию Папс? Суперпровидицу?
– Нет.
Я уж не стал признаваться, что слышал про суперпорчуна Бена Кьюкера, скорее всего супруга этой Сильвии Папс.
Она живет за океаном, но сейчас заканчивает турне по Европе. Сделала больше сотни предсказаний. Я замечаю вашу тайную усмешку, поэтому заменю слово «предсказание» словом «прогнозы».
– Небось по звездам?
– Нет, по движению духа.
– То есть?
– Она, как, впрочем, и я, признает мировое отчуждение духа.
– Ага.
– Вы, разумеется, не поняли. Если есть пара свободных часов, могу объяснить.
– Пары свободных часов нет, – поспешно отказался я.
– Жаль, эпохальное открытие.
– В другой раз.
– Назначьте мне время для отдельного разговора.
И я, словно его подчиненный, стал шевелить календарь, выискивая свободный день. Впрочем, почему бы не послушать хорошо информированного человека, коли сам не успеваю читать журналы? Про мировое отчуждение духа.
– Услугами Сильвии Папе, Сергей Георгиевич, пользуются премьер-министры и крестьяне, бизнесмены и принцы, генералы и студенты… Точность ее предвиденья изумляет.
– Например?
– Она предсказала трагическое извержение вулкана с точностью до двух дней. Называет бизнесменам благоприятные для сделок дни и никогда не ошибается. Диагнозы ставит больным с одного взгляда. Как-то в Италии сказала крестьянину, что через двадцать три минуты в его подвале взорвется бочка с вином. Бедняга не успел добежать, бочка взорвалась на его глазах…
Я не смог удержаться от улыбки. Похоже, что Смиритский ждал ее, потому что не прервался и лишь добавил тону поучительности.
– А неверящих Сильвия наказывает. Она предложила свои услуги, за деньги, разумеется, одному генералу-диктатору, но тот высокомерно отказался. Тогда Сильвия предсказала его судьбу безвозмездно, сообщив, что через неделю его свергнут. Так и случилось, генералу пришлось бежать без цента в кармане. Однажды Сильвия приехала к какому-то графу и не была принята. Уходя, она бросила взгляд на классический английский парк – к утру вся листва почернела, как после суховея…
– Мирон Яковлевич, – перебил я, – таких супергадалок и экстрапрорицательниц нынче пруд пруди. Но все их чудеса плохо доказаны.
– Что вы считаете «хорошо доказанным»?
– Научным экспериментом или беспристрастными очевидцами.
– Сколько требуется беспристрастных очевидцев?
– Чем больше, тем лучше.
– Сто миллионов хватит?
– Да-да, – начал я раздражаться никчемностью разговора.
– Сильвия Папс выступила по национальному телевидению.