Араманти нажал несколько клавиш.
— Район Манхэттен, мужчина, все расовые категории, возраст от шестнадцати до двадцати одного.
— Кавказский тип лица, — сказал я. Сержант кивнул.
— Манхэттен, белые мужчины от шестнадцати до двадцати одного.
Экран высветил: «Готово». Араманти отпихнул в сторону клавиатуру и положил ладонь на мышь.
— Форма головы?
Я закрыл глаза и представил себе Фермана.
— Слегка грушевидная.
Когда я открыл глаза, Араманти пялился на меня.
— Я занимаюсь фотороботом шесть лет, но еще не слышал о ком-нибудь, у кого голова была бы грушевидной формы.
Даже Бэйнбридж послала мне изумленный взгляд, словно говоривший: «Ну и кто здесь занимается глупостями?»
— Понимаете, — сказал я, — у него худое лицо. Изнуренное. Голова выглядит большой, а вокруг скул и подбородка лицо обтянуто кожей.
— Форма черепа, — сказал Араманти. Его ладонь коснулась мыши. Овал начал раздаваться сверху и утягиваться снизу.
— Вот оно! — сказал я.
Араманти нажал кнопку. Форма застыла. — Так?
— Так.
— Хорошо. Цвет волос?
— Не могу сказать.
Он перевел взгляд на Бэйнбридж, но она лишь пожала плечами:
— Извините. Я там не присутствовала.
— Может быть, вы все-таки выберете кого-нибудь из своего офиса?
— Нет. Я не могу сказать вам цвет волос, потому что они сбриты! Оставался только тонкий пух.
Сержант поколдовал над программой.
— Длина, — сказал я. — Чуть короче. Вот так.
— Светлые или темные? Воспоминание снизошло на меня.
— Светлые. И у него шрамы на голове. Целая куча, они пересекаются друг с другом… Как схема метро.
Араманти пробежался по клавиатуре. В углу экрана возникла надпись: «Экстенсивные шрамы (область черепа)».
— Лоб? — сказал он.
Работа шла своим чередом. Мы начали с прыщеватого лба Фермана и закончили редкими волосками на подбородке. Лицо — на экране чуть большего размера, нежели в жизни — медленно обретало знакомые черты. Когда я закончил диктовать и принялся рассматривать изображение, у меня перехватило дыхание. Я словно опять оказался там — прижимаясь лопатками к холодной мостовой и глядя вверх, в эти холодные, злые глаза.
«…Я и мои ребята придем, чтобы переломать тебе все кости».
— Выглядит впечатляюще, а? — сказал Араманти.
— Вы даже не представляете, насколько впечатляюще.
— Погодите. — Сержант несколько раз кликнул мышью. Голова уменьшилась и переместилась в верхнюю часть экрана. Араманти передал мне тяжелую черную перчатку с каким-то прибором прикрепленным сверху. — Теперь, мистер Боддеккер, я хочу, чтобы вы надели это и прошлись по экрану. Внимательно посмотрите на лицо нашего джентльмена и покажите мне рукой — какого он приблизительно роста.
Я поднялся и подошел к громадному монитору. Оглянулся на сержанта.
— Смотрите на экран. — Он улыбнулся.
Я повиновался. Голова Фермана парила на уровне моих коленей. Я посмотрел на свою опущенную руку в перчатке. По ней прыгали красные отсветы от лазера мыши.
— Вы шутите…
Я поднял руку к голове. Голова Фермана переместилась на самый верх экрана.
— Я не шучу, мистер Боддеккер.
Я на пробу помахал рукой в разные стороны, наблюдая, как голова без тела скачет по экрану.
— Все так, — сказал Араманти, оборачиваясь к Бэйнбридж, — как только понимают принцип работы, сразу начитают играть.
— А, — отозвалась она. — В ролике женщина этого делать не будет. Не то создастся впечатление, что она уже имела дело с фотороботом.
— Хорошая мысль, — сказал Араманти.
— Поэтому-то мы и пришли, — объяснила Бэйнбридж.
— Замечательно, — сказал я, поднося руку к подбородку, — этот приятель примерно вот такого роста.
— Не напрягайтесь. Программа предполагает, что вы определяете рост от уровня глаз, так что она автоматически помещает их на уровень вашей руки и корректирует соответственно.
Я услышал, как он нажал клавишу. Голова Фермана замерла на одном месте, и яркая красная линия протянулась от подбородка и вниз.
— Телосложение? — сказал он.
Я посмотрел на изображение. Голову мужчины словно приклеили к телу пингвина.
— Тощий. Узкий в кости. Стройный. Картинка менялась.
— Тощее, — сказал я. — Еще тощее.
— Этот парень доставил вам неприятности?
— Пытался. Можно как-нибудь сделать его худобу пропорциональной лицу?
Картинка опять изменилась.
— Отлично.
— Как насчет одежды?
— Рубашки нет. Э… Военная куртка.
Поверх торса Фермана возникло изображение камуфляжа.