Бегство Керенского помогло Дыбенко успешно завершить «мирные переговоры». А ведь именно в те минуты казачьему комитету стало известно о телеграмме Савинкова, что из Луги отправлены 12 эшелонов с «ударниками», которые прибудут в Гатчину к вечеру. Станичники, почувствовав силу, начали торговаться.
И вдруг ошеломляющая весть:
— Верховного главнокомандующего не нашли!
— Керенский бежал!
Казаки обозлились. По радио полетела депеша:
«Всем, всем. Керенский позорно бежал, предательски бросив нас на произвол судьбы. Каждый, кто встретит его, где бы он ни появился, должен его арестовать как труса и предателя.
Казачий совет 3-го корпуса».
О бегстве Керенского отправил телеграмму и Дыбенко.
Во дворец влетел запыхавшийся меньшевик Войтинский, в то время комиссар ВЦИК при главнокомандующем Северным фронтом. Потрясая телеграммой Савинкова, он кричал:
— Керенский не сбежал, а отбыл за подкреплением!
Но, увы, его уже никто не слушал. Войтинский был арестован.
В Гатчину вступили матросы и красногвардейцы, которых привел Сиверс.
Через два часа матросы разоружили казаков.
Дыбенко арестовал Краснова и вечером 1 ноября доставил в Смольный. Генерал дал слово, что не будет воевать против Советской власти, и его отпустили. Не сдержал Краснов слово…
До глубокой ночи 2 ноября в Гатчине шла подготовка к отправлению в Москву большого отряда матросов и красногвардейцев под командованием Еремеева, члена Петроградского военно-революционного комитета. Моряками командовали Николай Ховрин и Александр Ильин-Женевский, их помощниками были Иван Колбин, Эйжен Берг и Анатолий Железняков. Когда Еремеев доложил, что эшелон с моряками пойдет в авангарде, Ленин с удовлетворением произнес: «Матросы не подведут». Это был уже третий отряд, направленный по указанию Владимира Ильича на подмогу московскому пролетариату. Первый, численностью 500 человек, прибыл из Петрограда в Москву еще 29 октября, через два дня — двухтысячный.
Дыбенко только было собрался поспать, уже и диванчик присмотрел в одном из залов гатчинского дворца, — послышались выстрелы в районе казармы. Сна как не было. Дежурный доложил:
— В казарме пьяные красновские офицеры и юнкера подбивают казаков на мятеж. Видно, пронюхали, что нас осталось мало.
Дыбенко собрал казачий комитет, спросил:
— Сами уймете провокаторов или послать матросов?
— Сами все уладим.
Уладили… Казаки расстреляли зачинщиков бунта.
Снова тревожная весть. На подходе эшелоны с «ударниками». Дыбенко, Вальден, Сиверс, Павлов понимали, что после отправки Еремеева гатчинский гарнизон — 500 матросов и два батальона Финляндского полка — не сможет отразить нападение «ударников»… А время шло. В 8 часов утра 3 ноября разведчики донесли: эшелоны остановились в пяти верстах.
Дыбенко пытается решить дело миром.
Сиверс предложил план: направить в сторону «ударников» железнодорожный состав… из пустых вагонов. На паровозе, где-то посредине и в хвосте, посадить матросов с пулеметами. Пушки поставить вдоль железнодорожного полотна. «Если потребуется, дадите три выстрела из револьвера, и артиллеристы откроют огонь».
«Наскоро перед тем сформировали пустой, но значительный эшелон, — вспоминает Дыбенко. — С ним приближаюсь к эшелонам ударников. На нашем паровозе несколько матросов с пулеметами. Не доходя версты до ударников, останавливаю эшелон и иду к ударникам. Тут же предлагаю им сдаться. В противном случае немедленно откроем артогонь по их эшелонам. Ударники, числом около 3 тысяч, колеблются. После кратких переговоров переходят на нашу сторону. Лишь незначительная группа офицеров, отстреливаясь, пытается бежать. Сами ударники рассеивают ее пулеметным огнем. Ударники мирно вступают в Гатчину. Для ознакомления с событиями они посылают свою делегацию в Петроград к Владимиру Ильичу».