Майя откинулась на спину и, положив руку Ладонина на свой горячий живот, произнесла без всякого выражения в голосе:
— Гиппократ, излечивший много болезней, заболел и умер. Халдеи многим предрекали смерть, а потом их самих взял рок. Александр, Помпей, Гай Цезарь, столько раз до основания изничтожавшие города, потом и сами ушли из жизни. Гераклит, столько учивший об испламенении мира, сам наполнился водой и, обложенный навозом, умер. Демокрита погубили вши, Сократа — другие вши. Так что же?
— Сел, поплыл, приехал, вылезай.
— Сулла тоже помер от педикулеза, — автоматически добавил Ладонин, соображая, что Дама цитирует третью главу «Медитаций» Марка Аврелия Антонина.
— Сказки, — сказала она. — Златовласый Воитель скончался от старости, а все эти разговоры о его вшах — не больше чем ироническая метафора. Я помню…
Ладонин напрягся. Будет очень забавно, подумал он, если мадам окажется сумасшедшей. Впрочем, ее это не портит.
— Кстати, о Сократе, — заметила она. — Антонин вшами назвал людей. Ради Бога, объясни мне, что заставляло тебя суетиться?
— То есть? — автоматически переспросил Ладонин, но сказавши первое слово уже понял, что она чертовски права. Прошлые годы развернулись перед ним, и увидел он лишь пустое беспокойство. То обстоятельство, что Майя использовала прошедшее время, показалось ему данью излишней литературности, если не сказать — любви к исповедям. Но ведь исповедоваться должен был он!
— Странные вопросы для женщины с таким именем, — парировал Ладонин. И про себя добавил: «Странная тема для людей, проведших больше суток в объятиях друг друга», но и это обстоятельство показалось вдруг ему естественным и даже умиротворяющим.
Не дождавшись ответа, Майя продолжила:
— Все проходит, одно за другим. Как облака.
Бесполезно бегать вдогонку. Если б ты не суетился, то мог бы увидеть все в первозданном виде. Все как одно целое, без финиша и старта.
Ладонину захотелось курить, но сигарет он не нашел и лишь хрипло заметил:
— Нелогично. Потому и мудро.
И вновь подумал: «Где их, таких гетер новогреческих, готовят? Да и не та я птица, чтобы обрушивать на меня сей плод спецкурсов по обольщению. Марк Аврелий и Кама Сутра с фитнесом впридачу».
Тем не менее он с удовольствием заметил, что по всему телу его, от макушки до пят, растекается тепло блаженства, истоки которого покоились в абсолютном доверии к этой женщине, — в столь заповедной, такой родничковой мечте, что Ладонин почувствовал себя Адамом в Евином чреве — ибо скорее всего, решил он, так оно и было. Бог зачал Адама, познав первого человека, и человеком была женщина. Да, ко многим ухищрениям пришлось прибежать творцу, чтобы распространить дезу о своей бесполости. Ладонин почувствовал себя голым, абсолютно голым.
— Насколько я понимаю, — не унималась Майя, — главное для тебя — образы и настроения. И, может быть, слова. Все остальное — суета и мусор. Ты не хотел от НИХ ни славы, ни уважения. Но каждый свой день проводил на помойке. Зачем ты предавал себя?
— Прости. Я продаюсь, потому что у меня нет денег. Я пишу о себе, чтобы не сводило скулы, но это сводит с ума. Прости. Я лепил из мусора формы. Я хотел быть понятным.
— Они все поняли по-своему. Они не поняли ничего.
Ладонин замолчал, не успев придумать себе оправдание. Ему нечем было возразить.
— Не нужно было разговаривать с людьми, — заключила Майя. — Нужно было разговаривать с Богом.
Ладонин откинулся на спину.
— А что я могу сказать Ему? Он родил меня и Он убьет меня. А в остальном я хотел бы, чтобы Он обо мне не беспокоился.
— Трудная жизнь.
— Но это лучше, чем легкая смерть. По крайней мере, почувствуешь себя живым. Знаешь, я так много мечтал об этой стране в детстве, читая Пушкина, что омертвел едва столкнувшись с действительностью. Я долго был призраком. Я призрак, может быть, и сейчас.
Однажды в Астронете я наткнулся на один случай, произошедший с двумя несчастными — казалось, они могли дать ответ на все мои больные вопросы. В день, когда началась эта история, cтудент третьего курса Андрей Цырчуковский, более известный под именем Цыряк, сидел на железной кровати и без удовольствия жевал Orbit. Квартира, которую он снял на пару со своим приятелем Батоном, бесстрастно внимала нежаркому свету дня. Батон укатил в четверг к себе в Краснопопийск, чтобы привезти оставшиеся вещи. Учебный год только начался. Батон так поторопился ухватить жилплощадь, что прибыл в Закутск в августе и почти налегке. Он должен вернуться сегодня, в субботу. Цыряк с нетерпением ждал Батона.