Потом случился с Вовой инцидент. Влюбился в одну прекрасную гопницу. И так серьезно полюбил он ее, что запели в душе у него сирены. А тут, откуда не возьмись, возник ее пользователь — парнишка гоповатый, друг ейного детства. И случился промеж ними конфликт. Застал их как-то Вова в позе doggy style.
Ну, парень он был интеллигентный и скандалить не стал. Просто решил помереть. Только гопник тот не растерялся. И растопырив корявки свои, по всей грамоте подошел к поету нашему и уставшим таким голосом молвил: типа, не убью тебя, лошарик плюшевый, конь педальный, но покалечу, если ты от Манечки моей не отвалишь. Вообще-то хотел он бомбануть поета нашего на дозу, потому что кайф бабулей стоит, но Вова, недолго думая, вызвал соперника на дуель.
Биться они порешили на больших черных пистолетах, кои парнишка достать обещал. Только вот незадача: когда Вова, в церкви помолясь и стихотворенье прощальное намаляв, пришел на место поединка, то встретил он отнюдь не Дантеса своего, но четырех жлобчиков, кои отхерачили Вову по полной программе. Домой Вова добрался только через сутки. Ну, что тут говорить?
Женское сердце — не камень. Навестила его любезная в больничке и там же полюбила его орально. Что означало, стало быть, помолвку.
Меж тем Вова пришел к грустному умозаключению. Стиха судьбоносного не написал, на дуели геройской не сгинул, и новый Лермонтов Михаил Юрьевич страданье его невоспетым оставил. Да и жену кормить надо, опять же. Вот и отправился Вова на стройку. Работать, так как был он правильный пацан.
В общем, так он и жил. Радовался, что не спился, как его друзья-товарищи. И какая беда, что нет ни денег, ни крыши над головой? Снимал он какую-то комнатенку. Отдавал за аренду аккурат половину зарплаты. Жена, ясен перец, покинула бедолагу.
Нежданно-негаданно здоровьишко Вовкино пошло под откос. Зима случилась особенно лютая. Прохватило его на стройке ветерком морозным, и — bang! — двустороннее воспаление легких. Самое поганое, что Вовчик сам не знал, чем именно он болен. Терпел до последнего, думал — простуда. Ой, горе-горюшко!.. И вот пришлось скорую вызывать и знакомиться со славной закутской реанимацией.
Вернулся он с голодных больничных пайков оклемавшийся, но слабый и исколотый антибиотиками.
Тут же узнал: работы у него больше нет. Хозяин не любил внезапные пропажи работников, пусть даже справка на руках имеется. Расчет ему не выдали. Жирная старая бухгалтерша, смачно отрыгнув, поведала, что деньги мыши съели, а когда прийти за расчетом — спроси у директора Архибанка.
Из угла, Вовкой снимаемого, погнали его через пару дней. И так задолжал за месяц. К тому же наш арендодатель — не дурак, хоть порой и сволочь.
Смекнула хозяйка хаты, что с Вовчика взять уже нечего, раз он работу потерял и квелый весь. Вот и сказала: мол, позвольте вам выйти вон. Так, не оправдав гордого имени квартиросъемщика, убыл Владимир со шмотками своими к корешу армейскому. Да продержался у него недолго. У корешка-то целый зоопарк: две змеи (жена и теща), гиена — сеструха да двое спиногрызов, и все это — на пару комнат хрущевского происхождения.
И поселился он на железнодорожном вокзале. Милиция особливо его не гоняла: одет в китайское шмотье, но чистый и вполне приличный товарищ. Не пил, опять же.
Нашел кое-какую работенку: грузил — разгружал, по сотне получал. И стал он не на шутку смурной.
Невезуха прет конкретная! И решил добрый Вовка, что надо бы ангелам-хранителям дать время оправдаться в глазах своего подопечного. Ведь не пьет, не ворует, грубым словом никого не зовет. А ежели не оправдается ангел, подумал Вова, тогда и делу конец: никому я не нужен. Пойду и утоплюсь, пока вода не холодная.
В таких мрачных мыслях забрел он однажды под Старый мост, дабы проверить глубину речки, под мостом протекающей. Начал готовиться к отступлению из этой жизни. Ибо научен был горьким своим опытом, что без толку доверяться кому угодно, и тем более — надежде. И женщина с таким именем, и та, чьим именем женщину назвали, неоднократно «кидали» Владимира с силою отнюдь не женской. Вот и решил проверить Владимир, какова глубина речки — чтоб хватило ему и еще осталось. И было на его часах фирмы «Raketa» 2 часа 30 минут ночи. Вот тут-то и случилось чрезвычайное происшествие! Едва спустившись под мост, Владимир вдруг услышал два резких хлопка: бах! бах!
И чуть позже — еще один. Он не сразу понял, что это выстрелы. После армейки — то десять лет прошло, подзабыл стрельбища. Тут же послышалось, как хлопнула дверца машины и взревел мотор. Затем — шелест шин.