Новые русские, думаешь, деньги любят? Они компенсируют за это унижение. Вот и все… Блин, как смешно это все вспоминать… Где у вас был Космогенез, и Старшая Эдда, у нас был Карл Фрейд и Зигмунд Маркс. Жесткое порно, да? Ты думаешь, я не чувствовал себя говном собачьим? Перестройка — наше дело, потому что есть такие торговцы, что некоторые волхвы рядом с ними — фуфло, у нас — все тридцать три нирваны, которые можно купить за деньги. Я даже не знаю, на что вы надеялись.
— Мы ни на что не надеялись. Я люблю перестройку. И кто начал, тот ее и закончит. Ты думаешь, ее начал Горбачев?
— О-о-о, вот этого не на-адо! Не надо мне вот этого, да? Я в курсе, что без Параэкхарта тут не обошлось. Но я одно не понимаю: на фига он себя подставил? Эти касты все, разрушение, а? Кому это было выгодно? Всем, кроме вас. Ну еще, допускаю, были воины недовольные. Ну и шудры, само собой. Те порядок любят. Ну, чего язык в молитвенник засунул?
— Не знаю что сказать.
— Не знает он… Воинов, конечно, восстановят у власти. Внутренние варны. И снова придет Параэкхарт, это ясно. Где охрана, там и касса. Но сначала мы вас так отдерем, так погуляем, бля, что долго помнить будете.
Егор затыкается собственной злостью. Налитое кровью лицо. Глаза сверкают. Храмовые торгаш. Мог бы дорасти до интенданта аватара-атташе, мог бы, точно. А там и выше. Но зачем? Таинства-парады… Священное поле… Когнитивный диссонанс. А я наелся фейерверков до отвала. Никогда не думал, что Егор так любит эти фенечки.
— Это не парады, Егор. Это не торговцы.
— Звездеть не надо. Это не я говорю. Опыт этноса.
Умные слова. Наводят на размышление, как пьяного на забор. Но как я сразу не додумался, в чем проблема? Срочно антидот.
— Знаешь, что я понял во время работы в журнальчике?
— Поделись.
— Очень много прокуроров. Поголовно. И ни одного адвоката. Поэтому страна и стала зоной. Прокурорствует каждая сволочь, особенно та, у которой меньше всего оснований кого-либо обвинять. Это слабость. Механизм самозащиты, я так это разумею.
— Адвокаты дьявола?.. С другой стороны, Богу они не нужны. Хотя все наоборот…
— Они не нужны ни тому, ни другому. И если не будет прокурорства, то и человек освободится.
— Ах вот оно что! Дьявола, значит, нету, он только в моем воображении, да и слово Бог — только слово? А разврат? А убийства? А враги Конфедерации?
— Два пальца в глотку. Универсальное средство. Учили на третьем курсе. Борьба с генетическими вирусами.
Егор трясет головой.
— Черт… Я, кажется, перепил. Дедушка в НКВД работал. Генетическая память поперла…
— Не держи.
Егор сидит тихо и расслабленно, созерцая вирус предков. Факультетская закваска. Хорошо учили. Вдруг он взлетает и уносится в ванную. Пальцы в рот да веселый свист. Раздаются душераздирающие звуки. В металл ударяет вода.
Он возвращается позеленевший, но успокоенный.
— Как дедушка?
— Какой?
Welcome home.
На поляне скромной беседовали они, в саду академском.
Кружился снег, или вишневые лепестки то были; и говорили они, слыша подобное эху лязганье дозорных; и журчала одесную река, имя которой Полынь, и воды ее — отрава.
— Если будет настоящая война, как в сорок первом, а не как эта позорная разборка на Кавказе, мы, конечно, пойдем воевать. Толку от нас немного будет, да на войне все сгодятся. Только мы останемся как были — в одиночестве. Как теперь. А если что-то с нами случится, что-то светлое, какой-то прорыв, и мы отрешимся от всего, то, безусловно, нас за это покарает государство. Выявит и покарает… Нам не по пути с народом. С любым народом, пока он народ. Пока он зверь. Я не с ним… Не хочу сниться. Не надо укладывать меня на другой бок. Пора вставать.
Жорж Конягин, обозреватель левацкой газеты «Кто Почем», однажды напился до такой степени, что высказал личную точку зрения.
— Такую природную страну, как Россия, спасет только кастовая система, — заметил он. — У нас поголовно все толстокожи и впечатлительны, я этого не понимаю… Есть только одно объяснение: шеи у нас толстые. Голову поднять не позволяют. Психология дикаря опять же, там эти вещи сочетаются — толстокожесть и впечатлительность. Нет, я не говорю что все такие. Просто волки, борзые, стяжатели и реформаторы у нас — все в одной куче, а нормальным людям некуда деться. Нормальные — это vish, есть такое слово в санскрите, «заполнять». Вайшии, средняя варна. Торгаши, земледельцы, ремесленники. То есть это масса народная, а не всякие воины, цари и маргиналы. Касты существуют на самом деле, каждый приходит в мир со своей программой. Но все у нас почему-то комплексуют и рвутся вниз, к самым выпуклым архетипам. Посмотришь — все воины! Ну прямо некуда деваться. Потому такой бардак. Нужно оформить это разделение официально. Развести народ по судьбам. Пес? борзая? — в армию! Волк? — в тюрьму! Реформатор? — в специальные коллегии! Торгашам открыть зеленый свет и выкинуть их на фиг из культуры, и к черту всех этих борзых с пути. Пускай дом охраняют. Это их единственная задача, очень благородная, но ни к чему их в дом пускать. В доме не должно быть агрессии. А что касается деталей…