Она чувствовала себя на удивление спокойно, думая о том, что нужно забрать чемодан и найти на ночь комнату в отеле. Что касается завтрашнего дня… Это уже будет другой день. Она обо всем подумает в свое время.
Когда Ливия попыталась высвободить свои пальцы, он поднес ее правую руку к губам.
— Я очень благодарен вам за то, что вы приехали, — произнес он очень серьезно.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять его, словно он говорил с ней откуда-то издалека. Затем, увидев непосредственную радость, озарившую его лицо, которую он и не пытался скрыть, она поняла, что ее так покорило с момента их первой встречи. Лучезарная улыбка Франсуа Нажеля показалась ей пленительной, потому что она не только отражала счастье, мимолетную радость, что можно было видеть на многих лицах, но была, прежде всего, признаком свободного человека.
В это же самое мгновение она ощутила страх. Вместо того чтобы почувствовать облегчение и испытать благодарность, у нее возникло абсурдное ощущение, что перед ней разверзлась пропасть.
— Не знаю… Возможно, мне не нужно было этого делать, — пробормотала она.
Он удержал ее в тот момент, когда она собиралась ускользнуть.
— Вы приехали сюда, Ливия. Вы не можете просто так уйти.
— Это было ошибкой. Мне очень жаль, я возвращаюсь домой.
— Ливия! — воскликнул он укоризненно. — Вы приняли правильное решение. И вы должны быть последовательной.
Она дрожала так сильно, что удивлялась, как еще держится на ногах. Франсуа продолжал сжимать ее пальцы. Она, пытаясь взять себя в руки, глубоко вдохнула. Не выдержав его взгляда, опустила глаза.
— Я не могу вам ничего обещать, — прошептала она.
— А я ничего и не прошу.
Именно это и тревожило молодую женщину, поскольку тех, кто дает, не требуя ничего взамен, следует обходить стороной, и доброта может порой превратиться в суровую надзирательницу.
Она сняла обувь и пиджак от костюма, не решаясь раздеться до конца, вытянулась на кровати со столбиками по углам. Ее чемодан стоял нераспакованным, хотя она открыла дверцы шкафа из непрозрачного стекла и вдохнула нежный аромат сухих трав, мешочки с которыми лежали на полках.
Положив руки вдоль тела, сжав кулаки, она чувствовала себя усталой и одинокой. Ребенок только что успокоился. В последнее время он стал шевелиться все чаще. Быть может, он уснул? Интересно, ребенок спит в утробе матери? Она ничего об этом не знала. Мать не могла объяснить Ливии порой пугающие метаморфозы ее тела, и она ни с кем об этом не говорила, возможно, так даже было лучше. Уединение было ей необходимо, чтобы привыкнуть к мысли о том, что ее тело принадлежит не только ей.
Ливия едва притронулась к ужину, который подали в столовой. Она выпила два бокала вина, от чего почувствовала легкое головокружение, и нашла неожиданное утешение в великолепном витраже, занимавшем всю стену, скрывая от глаз некрасивые здания на противоположной стороне улицы. Огромная магнолия с блестящими листьями и крупными белыми цветами красовалась на фоне японского пейзажа, где холмы окружали спокойную гладь озера.
Франсуа говорил без умолку. Он рассказал о том, что происходило в течение рабочего дня, затем об их встрече в Венеции и о том, что испытал «любовь с первого взгляда». Она была тронута тем, что он придумал целую историю, чтобы представить ее в лучшем свете. Франсуа утверждал, что попросил ее руки в письме, отправленном несколько недель назад, и что он ощущает себя самым счастливым из мужчин. Она была удивлена его безмятежностью, учитывая, что ему, как снег на голову, свалилась нежданная гостья и беременная невеста в одном лице. Кстати, о ее положении он не поведал своей сестре.
Сидя настолько прямо, что ее спина не касалась спинки стула, Элиза не проронила ни слова. Не было слышно даже стука ее приборов о тарелку. Периодически точным движением она промокала свои тонкие губы салфеткой. Франсуа умело избегал прямого обращения к ней, обволакивая свою сестру заготовленными фразами, такими же гладкими и ровными, как агатовые шарики.
Когда он позвал Элизу в гостиную, чтобы объявить об их помолвке, сжимая руку Ливии в своей, его сестра лишь молча кивнула. Взгляд ее светлых глаз на долю секунды задержался на животе Ливии, но это было почти незаметно, и молодая женщина засомневалась, не показалось ли ей это. «Я понимаю», — произнесла Элиза, и у Ливии по спине пробежали мурашки. Элизу Нажель было не так-то просто обмануть.