Бракоразводный процесс
Воспоминания о никогда не существовавшем мире,
который мог быть нашим.
Марк облокотился на бетонную балюстраду тесного балкона и жадно затянулся первой полуденной папиросой. Порыв холодного сентябрьского ветра заставил машинально прикрыть лицо свободной рукой и резко выдохнуть сквозь пальцы ароматизированный виноградный дым, большая часть которого навечно поселится в лёгких. Докурив, молодой человек запустил бычок в полет и глубже укутался в потрепанный махровый халат.
Небо в Империуме часто хмурится. Никто не задаётся вопросом, с чем это связано: очевидно, что виной этому, как и всему остальному, послужил Катаклизм. А уж чем в свою очередь был вызван он – испытаниями оружия, техногенной аварией или карой Божьей – уже всё равно. Так или иначе, последние двадцать лет, едва лето машет рукой и удаляется со сцены, воздух резко холодает, и просыпаются северные ветра. А в крупных городах, благодаря наспех возведенной промышленной инфраструктуре, небо и вовсе затянуто серо‑коричневым смогом, почти не прошибаемым солнечными лучами.
Пока останки никотинового друга падали, стараясь не попасть к соседям снизу, молодой человек достал из кармана серебряный пражский грош. Подарок отца по случаю зачисления в начальную школу – на удачу. Марк подбрасывает монетку каждое утро, и этот незатейливый ритуал определяет, в каком ключе пройдет новый день.
Серебристый снаряд взлетел, едва не ударившись о балкон этажом выше, и под сосредоточенным взором хозяина устремился обратно в ладонь. Одновременно с монеткой по ту сторону балюстрады вниз пролетело мужское тело, которое Марк заметил лишь краем глаза и сначала не понял, что произошло. Сжал монетку в кулаке и наклонился над перилами, чтобы выяснить, не показалось ли.
Не показалось. Там, на холодном асфальте, распласталось длинное мужское туловище в одном лишь пиджаке. На плешивом затылке жирное бордовое пятно: вероятно, упал на голову. Растекающийся от тела кровавый цветок быстро раскрашивает серый тротуар.
Марк почесал подбородок и посмотрел наверх. В незаконно построенной сверху мансарде открыто окно.
Видимо, утро у соседа не задалось. Марк снова опустил взгляд: с громким ударом о бетонный фасад распахнулась дверь в парадную, и на улицу выбежал мужчина в длинном тёмно‑синем пальто. Незнакомец не обратил внимания на лежащее на тротуаре туловище и устремился в сторону метро.
– А может, ему помогли нырнуть… – зевнул Марк. Внизу, вокруг погибшего начали кучковаться прохожие, лихорадочно набиравшие на мобильниках номера: скорой помощи и милиции, чтобы приехали и разобрались, родственников и друзей, чтобы поделиться увиденным, начальника, чтобы обосновать опоздание на работу. Кто‑то фотографирует место происшествия, чтобы выложить новость в интернет.
– Ну и хорошо, помощь уже вызвали. А у нас есть более важные дела.
Марк разжал кулак и посмотрел на монетку. Решка, как всегда.
Молодой человек грустно улыбнулся. Может, перебросить? Нет, это против правил. Вновь оглядел пустой, скучный балкон. Ничего лишнего, как и у всех. «В целях сохранения эстетики городской архитектуры» петербургские власти пару лет назад приняли декрет, согласно которому на балконах и подоконниках запрещено размещать любые предметы обихода. Даже вазы с цветами или пакетики с кошачьим кормом.
А всё из‑за чего? Из‑за того, что в день 18‑й годовщины принятия Титульного Устава Империума несколько отчаявшихся верноподданных, чей дом собирались снести во имя очередной Великой стройки, у себя на балконах вывесили плакаты, содержание которых кричало о явном неуважении к принятому губернатором решению. «Нас лишают жилья», «Губернатор – людоед» и прочие глупые надписи на фоне нарисованных клубов дыма. Как ни душили цензурой средства массовой информации, в век интернета такая выходка быстро обрела популярность. Народ подхватил идею, и недовольные начали рисовать завитки дыма везде, где виднелась какая‑то проблема: на дорожных ямах, на кучах снега, не убираемых неделями с городских улиц, на руинах школ… и так по всей стране. Но любое действие провоцирует противодействие. Даже такое безобидное и вызванное простым человеческим отчаянием. И вот, «в целях обеспечения безопасности верноподданных, защиты эстетического облика города», и прочее, и прочее, размещение на фасадах зданий, на окнах и балконах, да где угодно любых предметов, «не предусмотренных изначальной проектной документацией», любезно вознаграждается – от штрафа в пару тысяч имперских рублей до ареста на полгода. Занавески оставить, благо, разрешили, но не дай Боже в голову придет мысль приклеить к внутренней стороне оконного стекла какой‑нибудь плакат… не каждый выдержит полгода в изоляторе. Новый петербургский декрет пришёлся по вкусу правительству Империума, и вскоре «положительный опыт борьбы с экстремизмом» был распространен на всю страну. А изображение завитков дыма и вовсе запретили как «пропагандирующее духовный разлад, посягающее на традиционные ценности верноподданных Империума».