Марк вошёл в жёлтое здание суда, выложил содержимое карманов и портфеля на проверку постовым, прошёл через рамку металлодетектора. В коридорах толпятся журналисты и нервно ожидающие своей участи участники судебных процессов. Мимо прошел строй из шести конвоиров в чёрной форме, сопровождающих какого‑то парня, с виду лет двадцати, закованного в цепи, с уже безразличным выражением избитого лица.
У входа в главный, мраморный судебный зал номер один, в котором через двадцать минут будет решена судьба Демидовых, поглядывая на тяжёлые металлические наручные часы, ожидает низкорослый сутулый мужчина, в свои шестьдесят семь лет выглядящий на все восемьдесят. Он нервно переминается с ноги на ногу, увядающей рукой опираясь на чёрную трость с серебряным набалдашником в форме орлиной головы. Марк натянул товарную улыбку и, ускорив шаг, подошёл к своему доверителю.
– Здравствуйте, Феликс Аркадьевич! Как Ваше настроение?
– Ну здравствуй, Марк. Моё настроение прямо зависит от настроя моего адвоката и судьи. Так что это ты мне скажи – хорошее ли у меня настроение?
Старик может позволить себе любые блага нашего мира, но от него всё равно пахнет старой газетой.
– Сегодня нам нечего бояться…
– По‑твоему, я чего‑то боюсь?
– Нет… полагаю, настроение у Вас должно быть прекрасное. Давайте пройдём в переговорную, нужно обсудить некоторые нюансы.
Справа от тяжёлых стальных врат, за которыми скрывается зал судебного заседания – маленькая одностворчатая дверца, будто в кладовую или уборную. Она ведет в когда‑то просторный музейный зал, разделённый нынче фанерными перегородками на 11 переговорных и коридор.
Переговорная – место, где клиент и его адвокат могут без лишних глаз обсудить предстоящий процесс. Это помещение не прослушивается. По крайней мере, официально.
Войдя в одну из тесных белых коморок, Марк и его доверитель увидели прилично одетую, скромно сидящую в углу у окна пожилую женщину, что‑то пишущую простым карандашом в коричневый кожаный блокнот и изредка посматривающую по ту сторону исцарапанного стекла.
– София, ты с кем‑то советуешься?
– И тебе привет, Феликс. Как видишь, я просто сижу в тишине и готовлюсь к процессу. Ты вообще уверен, что хочешь этого?
– Сгнившие мосты сносят, и я очень жду, когда наконец рухнет наш. У тебя очень красивая девичья фамилия, и скоро ты вновь возьмёшь ее. Если ты не советуешься с адвокатом – уйди, пожалуйста, поспишь в другом месте.
– Но Феликс, ты со своим другом можешь занять соседнюю переговорную, она свободна. К тому же, я не сплю, а готовлюсь к заседанию. Некоторым приходится делать это без чужой помощи.
Демидов надулся и требовательно уставился на своего адвоката, как на нянечку.
– София Игоревна, Вы можете занять соседнюю переговорную, если она свободна. Не вынуждайте нас вызывать господ из народной милиции и сообщать о нарушении Вами Судебного устава, – решил продемонстрировать профессионализм и преданность вступившийся за своего доверителя Марк.
– И что же я нарушила?
– Порядок использования переговорной. Переговорные используются для тайной консультации клиентов с адвокатами, а не для одиноких размышлений. Таковы правила. Прошу Вас освободить помещение и не тратить на это недоразумение наше и Ваше время.
Пожилая женщина недолго посомневалась, затем всё‑таки решила не устраивать конфликт на ровном месте. София закатила глаза, закрыла блокнот, положила его в розовую сумочку с изумрудным цветком, осторожно встала с кушетки и вышла, презрительным взглядом окинув Марка и своего супруга.
Закрыв дверь и убедившись, что их никто не подслушивает, Марк куртуазным взмахом руки и уважительным «прошу» пригласил Феликса Аркадьевича присесть. Дождавшись, пока пожилой клиент доковыляет до скамейки, адвокат занял соседнюю.