– Как же Вы этого добьетесь?
– А я вам скажу, молодой человек. Дело в том, что мой Торговый дом – это, по сути, обычная торговая биржа. Всё гениальное просто. Это будет единое централизованное место, где можно будет купить и продать душу в Петербурге. Вот смотрите, сейчас, чтобы купить, например, нянечку для своего ребенка, Вы должны либо знать конкретно, что это за душа и кто ею владеет, чтобы сделать предложение, либо начать по очереди обращаться к каждому душеприказчику, у которого во владении множество душ и который ими торгует. И вот Вы нашли такого, и он назвал Вам свою цену. Но Вы ведь хотите купить подешевле. Это же люди, и стоят они дорого. Вы ищете дальше и находите второе предложение. Допустим, оно дороже. Вы возвращаетесь к первому продавцу, но теперь он поднимет цену, так как понимает, что Вы уже обращались к конкурентам. В торговом доме душ же все предложения как по покупке, так и по продаже, будут выводится одновременно в реальном времени. Будут и аукционы. Это создаст возможность для простой организации оптовой поставки душ. Цена на души станет определяться исключительно рыночными механизмами…»
– Так это же обвалит их цену. Ох, Феликс, ну ты и старый лис.
«‑…ещё в Торговом доме будет подразделение Архива Империума, так что сделки будут регистрироваться без лишней волокиты.
– Как думаете, когда Ваша идея распространится на остальные регионы?
– Ох, тут сложно сказать, но думаю, почти сразу. Петербургу не впервой быть колыбелью чего‑то великого. Через несколько месяцев начнёт работать наш Дом, а к следующему лету, полагаю, откроется и в Столице.»
Микроволновая печь издала резкий звон. Марк отложил телефон и достал горячую тарелку. Есть буквально пять минут, по истечении которых вчерашняя сырная пицца остынет и окаменеет окончательно. Налил кипятку в белую пластмассовую кружку и насыпал три чайных ложки растворимого кофе. Вреден ли кофе или полезен, главное – он распространяет по квартире приятный аромат и настраивает на рабочую атмосферу.
– Феликс, Феликс, Феликс. Надеюсь, биржу работорговцев свою ты оформил не на себя. А то, разведёшься неудачно, и придётся половину отрезать.
Марк доел запоздалый завтрак, приправленный созерцанием новостной сводки, размышлениями о доверившемся ему вельможе и семейной драме, кинувшей тень на знатную фамилию, и прилёг, дабы отдаться легкой сытой дремоте. Отключить сознание на пару часов, погрузиться в опиум уютного небытия. Он уже много лет не видит сны, так что время пройдет быстро и незаметно, как перемотанная плёнка на старой кассете.
Настенные часы отбили пятнадцать часов, а значит – пора выходить. Правосудие само себя не свершит – ему нужно помочь. Если суд продлится недолго, то можно будет прогуляться до «Первого книжного», успеть на встречу Ильина с читателями.
Адвокат скинул на диван потрёпанный халат, надел белую полосатую рубашку, тёмно‑синий шерстяной костюм, который не менял уже три года, красный галстук, оставшийся от дедушки, и серое драповое полупальто. Прихватил тёмно‑коричневый кожаный портфель и вышел из квартиры в тёмную парадную, в которой опять кто‑то скрутил все лампочки.
Встреча с Демидовым в шестнадцать часов в холле Дзержинского районного суда. После Катаклизма пробки перестали мучить наш мир, так что путь на машине займёт не больше получаса. Говорят, только в столице иногда встречаются автомобильные заторы, но тот город неисправим. И всё же, в это время в центре города не припаркуешься.
Центр Петербурга – его деловой центр, на каждой улочке россыпь предприятий, государственных учреждений, ресторанов и баров, а сегодня – пятница. Да и процесс резонансный – наверняка набежит толпа зрителей: журналистов деловых газет, подручных партнёров и конкурентов Демидова, студентов юридических академий и просто сочувствующих. А ведь было бы на что смотреть. Тем не менее, при таких условиях вблизи здания суда место для парковки можно искать около получаса, а потом, припарковавшись, ещё полчаса идти пешком. Поэтому сегодня Марк решил ехать на автобусе.
Разумеется, метро даже не рассматривал.
Двадцать лет назад, на пятый день Катаклизма, насосы, откачивающие сточные воды из метрополитена, не выдержали нагрузки. Вода резко заполнила тоннели, электроэнергия перестала передаваться от рельсов к поездам, и те встали. Пассажирам поездов, вставших на станциях, относительно повезло – они успели разбить окна и выбраться, и некоторые из них даже выжили. А вот к застрявшим в тоннелях фортуна повернулась спиной – остановившиеся поезда буквально превратились в металлические гробницы, медленно заполнявшиеся мутной жижей сквозь щели между дверей. Люди не знали, что скоро весь мир затопит, и просто ждали спасения. Но спасение так и не пришло.