Изабис двигалась в темноте, сухая чешуя на песчаном камне. Чисуло сидел наверху и пил. Она услышала, как он сдвинул ящик, который использовал в качестве стула, и застонал. «Пора воевать, - повторял он снова и снова, пытаясь убедить себя.
Ты хороший человек. Слишком хороший, чтобы возглавить уличную банду в Пшеничном районе. Но он был всем, что у них было. Ее переполняло чувство яростной защищенности. Возможно, когда эта резьба будет закончена, им не придется бороться за выживание. Возможно, им не придется сражаться, защищая свои скудные владения от таких, как Фадил. Я сохраню их, - поклялась она. Чего бы это ни стоило.
Всю свою жизнь они прожили как незаметные бунтари. Выросшие в яслях, они уклонялись от своих обязанностей, бросали вызов нахуали при каждом удобном случае. В тот день, когда они ушли, они поклялись навсегда остаться вместе. Сформировав собственную маленькую уличную банду, они заняли угол улицы в Пшеничном районе. По большей части нахуали игнорировали их как безобидных.
Но скоро все изменится.
Все менялось.
«Время для войны, - повторил Чисуло.
Только если я смогу помочь. Ее сердце сжалось от беспокойства за друзей. Я защищу вас всех.
Снаружи, где-то вдалеке, плакала женщина - надломленный, жалобный звук.
Нуру покачнулась: мягкий стук костей о кости убаюкивал ее, отделяя от мира наверху.
Она забыла о камне под ногами и о постоянном голоде в животе. Она забыла Чисуло.
Она забыла себя.
Наркотики в ее крови истончили завесу между мирами, стену между реальностями. За этим туманным барьером лежали духи и демоны, союзники и темные силы, мертвые и изгнанные боги.
Она разложила на столе свои грубые резные инструменты - кремневые долота, деревяшки, закаленные огнем, и клинья из твердого камня. Наклонившись, она осмотрела коллекцию кусков дерева. В одном она увидела крысу, в другом - маленькую собаку. Ни в одном из них она не смогла разглядеть паука.
Использовать камень, а не дерево.
Может ли это сработать? Старуха, которая учила ее колдовству, всегда использовала дерево. Нахуали всегда использовали дерево. С камнем было бы намного сложнее работать, а ее инструментов не хватало бы для таких тонких деталей.
Дерево слабое.
Откуда взялась эта мысль?
Заметив в своей коллекции кусок катлинита - красной от ржавчины глины, затвердевшей в осколок камня, - Нуру увидела, что в нем заперт паук.
Да. Камень.
Человеческая голова, глаза красные, как самая яркая роза, кожа радужно-черная, как вороньи перья. Соболиный занавес шелковистых волос спадал по всей длине человеческого торса, драпировал выпуклое брюшко паука и качался между злобными колючими ногами. От талии и выше она была великолепной молодой женщиной. От изгиба бедер и ниже у нее было зазубренное и угловатое тело паука-охотника. Нижнюю часть ее тела покрывал черный панцирь, влажный и блестящий. Длинные, согнутые в коленях ноги возвышались над прекрасным лицом женщины.
Столько черного.
Столько безупречного черного.
Боги воюют. Паук говорил шелком и пеплом. Линии проведены, стороны выбраны. Южный колибри и Облачный змей жаждут войны. Дымящееся Зеркало порождает хаос, как и подобает ему; Отец Раздора, он не может сделать меньше. Пожиратель грехов хочет сжечь все. Отец Смерти не покидает подземный мир уже десять тысяч лет. Моим безумным детям нужна твердая рука. Этот лоскутный пантеон в смятении. Я выбираю тебя, мое прекрасное Сердце.
Нуру моргнула.
Каменная стружка и осколки усеяли столешницу. В центре сидел паук, все еще запертый в катлините. В нем не было ни капли той жизни, которую она видела в галлюцинации.
Мои безумные дети требуют твердой руки. Что это значит?
Нуру осмотрела незаконченную резьбу. Когда она закончит работу, шесть ножек будут тонкими на кончиках, такими хрупкими.
Она посмотрела на свою печальную коллекцию инструментов. «Я не смогу это сделать. Не с этим мусором».
Мне нужны нормальные инструменты, набор ремесленника для обработки камня. Настоящие краски и кисти.
Так или иначе, она добьется своего. Нуру не сомневалась в этом. И хотя она не могла представить, как именно, это произойдет. Нахуали утверждали, что боги дают достойным, тем, кто нуждается. А поскольку те же нахуали говорили, что уличные колдуньи - «проклятые души», и сбрасывали ее со стены, Нуру знала, что не их боги будут оказывать помощь.
Я выбрал тебя, мое прекрасное Сердце. Почему-то это прозвучало как титул.
Чем бы ни было это существо, оно явно давно сошло с ума. Тысячи лет, проведенные в ловушке за пределами света и жизни Бастиона, сделали это, полагала она. Однако безумие не было проблемой. Если уж на то пошло, духа будет легче обмануть и контролировать.
Она вспомнила стройное тело ужасного паука. По телу пробежала дрожь страха и отвращения. Но это было еще не все. Она хотела снова увидеть паука. Ей нужно было увидеть ту девушку. Такую красивую. Такую ужасную.
По какой-то причине паук напомнил ей Эфру. Девушка жила на краю банды Чисуло, не совсем внутри, но и не снаружи. Иногда она оставалась с ними, посещала собрания, но редко разговаривала, а в основном смотрела на Чисуло. Иногда она исчезала на несколько недель, а потом возвращалась с таким видом, будто ее загрызла одна из больших кошек в зверинце. Зловещий шрам, пересекающий ее лицо от правой брови до левой стороны подбородка, усиливал это впечатление.
Паучиха - женская часть - совсем не походила на Эфру. Слишком много изгибов, слишком безупречная фигура. И все же что-то в ней было. Эта резьба была важна, это была самая важная вещь, которую когда-либо делал Нуру. Эфра тоже была важна.
Может быть, Эфра - ключ к получению необходимых мне инструментов и красок?
Это было правильно. Нуру доверяла своим инстинктам, прислушивалась, когда мир шептал подсказки. Каким-то образом Эфра была частью этого.
АКАЧИ - СТРАЖ НЕ ИДЕТ НА СВЕТ
Война богов закончилась почти полным исчезновением человечества. Когда смертных, поклоняющихся им, осталось так мало, выжившие боги голодали. В отчаянной попытке спасти человечество последние боги создали Бастион - город, сложенный из одного куска камня, извлеченного из глубин Кровавой пустыни.
Бастион - последний город людей; за его стенами - бесконечная смерть.
-Книга Бастиона
Из каждого дверного проема выходили гроверы, в грязных плащах, испачканных в дерьме и крови. Лица их были закутаны в серую ткань, видны были только глаза, прорезанные яростью. Они набросились на жрецов с заостренными палками и камнями, зажатыми в кулаках.
Гвардия Колибри на мгновение отступила, создав вокруг Акачи, Нафари и Джумоке стену из плоти и кожи. Шарканье обутых в сандалии ног и мускулистых голеней создало клетку, через которую Акачи смотрела на мир. Еджиде хрюкнула, когда гровер бросился на нее, и была аккуратно отброшена в сторону, получив удар ногой в пах от колибри, стоявшей на ее стороне. Раздался треск , отразившийся от камня, и на расстоянии вытянутой руки от Акачи лежала женщина, из уха которой текла кровь. Она моргнула один раз и больше не моргала.