«Фадиль схватил Эфру», - сказал Омари. «Она почему-то следила за Бомани. Амза тоже это видел».
Его слова прорвались сквозь ее замешательство. Паук. Эфра. Она была важна, каким-то образом. "Мы должны пойти за ней, - сказала Нуру.
Она нужна мне . Она почувствовала укол вины за свой эгоизм. Эфре и в лучшие времена было трудно понравиться, и уж точно она не стремилась заводить друзей. Нуру не знала, как ей относиться к этой девушке. Иногда она замечала, что Эфра смотрит на Чисуло так, будто думает о том, как бы его зарезать или трахнуть, и Нуру никогда не могла сказать, что именно. Эфра была напряжена во всем, редко улыбалась. Когда она говорила, то в половине случаев Нуру удивлялась, словно она умнее их всех. В другой половине она знала, что она еще более сумасшедшая, чем Бомани. Она была милой. Она была покрыта шрамами. Она была маленькой, твердой, как камень Бастиона, и в то же время хрупкой и острой, как обсидиан.
Она до смерти пугала Нуру.
О, Бомани. Прости меня, мой друг. Сможешь ли ты простить меня?
Разве мертвые когда-нибудь прощают? Нахуали Владыки проповедовали о темном подземном мире, наполненном душами, ожидающими приговора Отца Смерти и возможности возродиться. Они говорили, будто он находится под Бастионом, словно туда можно попасть, спустившись по лестнице.
Нуру представила себе Бомани там, в одиночестве, зная, что он мертв, потому что она велела Чисуло послать его.
Из-за меня его убили.
Чисуло встал. «Мы идем за Эфрой».
Скрученная узлом ярости и потери, Нуру и ее друзья направились к дому Фадиля.
Она схватила Чисуло за руку и крепко сжала ее.
«Скажи, что у тебя есть сюрприз, что-то, что изменит шансы», - сказал он, его ужас перед ее колдовством был очевиден на тупых чертах лица.
Она кивнула и достала из-под халата вырезанную из дерева гадюку. Выкрашенная в чернильно-черный цвет, она умещалась на ее ладони.
«О боги, - сказал он, - змея». Он вздрогнул.
Бомани. Нуру вспомнила все случаи, когда вспыльчивость ее друга приводила его к неприятностям. Бомани никогда не мог отмахнуться даже от самой легкой, случайной обиды.
Что случилось?
Неужели он умер, проклиная ее?
Это была плохая смерть?
Глупый вопрос. Разве избиение может быть хорошей смертью?
Другие гроверы, увидев маленькую группу Чисуло, держались в стороне. К этому времени все уже знали, что случилось с Бомани. Никто не хотел оказаться втянутым в бандитскую разборку, какой бы маленькой она ни была.
Взглянув на Чисуло, она увидела страх в его напряженных плечах и стиснутой челюсти. Даже Хэппи выглядел испуганным. Этот здоровяк шел так, словно ему приходилось толкать себя вперед. Только Омари не проявлял никаких признаков страха. Он выглядел злым. Злее, чем Нуру видела его раньше.
Заметив ее внимание, Чисуло сказал: «Из всех страшных людей, которых я знаю, Фадиль и Сефу, Бомани и Омари, ты - самый страшный». Он успокоительно вздохнул. «Слава богам, что ты на моей стороне».
Это должен был быть комплимент? Ей никогда не понять мужчин.
«Мы должны спасти Эфру, - сказал он, краем глаза наблюдая за ее реакцией.
Он не хотел этого делать, не хотел драться. И все же он продолжал идти вперед, потому что знал, что это правильно, и не мог поступить иначе.
«Нам нужно спешить», - сказала Нуру.
Они побежали.
Завернув за угол на территорию Фадиля, она увидела дом бандитов. В пяти шагах от входа - огромная лужа крови, окрашивая улицу в бурый цвет. В центре лежал Бомани, смятый и искалеченный. Она узнала его фигуру. Неподалеку от Бомани лежал Садики, один из людей Фадиля, его череп имел неправильную форму, мертвые глаза кишели мухами. По крайней мере, Бомани забрал одного с собой. Вонь гниющей жизни витала повсюду.
Подбежав к дому, Чисуло, не останавливаясь, вошел внутрь.
Его друзья последовали за ним.
АКАЧИ - ГРЕХИ ТЕРПИМОСТИ
Тот, кто произнесет истинное имя бога, должен быть предан смерти. Вся община должна побить его камнями, будь то чужеземец или туземец. Если он произнесет это имя, то должен быть предан смерти».
-Книга Бастиона
К тому времени как они добрались до церкви Облачного Змея, Акачи, Нафари и Джумоке изнемогали от усталости, их одежды насквозь промокли от пота. Капитан и ее отряд выглядели так, словно отправились на неспешную утреннюю прогулку, не считая крови и синяков. Никто не говорил о нападении.
Снаружи церковь выглядела как все остальные церкви в Кольце Гроверов. Древний камень, округлившийся от неустанных тысячелетий ветра и песка. Ни трещин, ни швов. Она была достаточно велика, чтобы вместить несколько сотен стоящих на богослужении гров, а в задней части располагались комнаты для дюжины или более служащих. Во дворе стояли мертвые деревья и путаница высохших сорняков. По пути к главному входу Акачи провел рукой по стволу одного из деревьев. Древняя древесина, испещренная дырками от многих поколений насекомых, крошилась от его прикосновения.
Неделя. Может быть, две. Тогда они с Нафари смогут оставить это место в прошлом. Залика не скрывала, что хочет заменить Акачи настоящим пастором. Куда их отправят после этого, он понятия не имел. В любом месте должно быть лучше, чем здесь.
«Как давно пустует этот приход?» спросил Нафари.
«Епископ Залика сказала, что церковь была заброшена сотни лет", - ответил Джумоке.
Акачи изучал заваленную мусором территорию. «Интересно, что случилось с последним пастором?»
«Убили», - сказал пономарь. «Они вытащили ее из церкви и принесли в жертву на площади. Они содрали татуировки с ее живой плоти, а затем вскрыли ребра, чтобы показать богам ее сердце. Это древний обычай лоа. Я читал об этом...»
«Мы тоже читали, - сказал Акачи, не желая слушать дальше. Будем надеяться, что Залика отзовет нас до того, как это случится со мной.
Или последний пастор сделал что-то такое, что заслуживает такой ужасной смерти? Нет. Должно быть, еретики Лоа подстрекали гров к такому насилию.
Капитан Еджиде и один из других колибри, мужчина с бородой, слишком большой для его лица, достали дубины и выступили вперед.
"Ждите здесь, - сказал капитан и повел бородача в церковь.
Остальные члены отряда заняли позиции вокруг священников и наблюдали за улицей.
Сначала струйкой, а потом все чаще и чаще мимо проносились гроверы.
«Они возвращаются с пшеничных полей», - сказал Нафари.
Они выглядели усталыми, промокшими от пота и грязными.
Акачи почувствовал тяжесть в глазах. Когда солнце опустилось к горизонту, а дневная жара наконец ослабила свою хватку на Бастионе, Пшеничный район казался мирным.