Ферма.
Клубника.
Ведерко.
Её будто несколько раз пырнули тупым ножом.
И что здесь самое обидное? То, что это было единственное реальное предложение о работе, которое сейчас мог дать ей чертов остров Вэй.
Упадок, бедность, нищета. Озлобленные, уставшие от войны, но желающие еще больше крови вэйцы балансировали между выживанием и окончательным саморазрушением. Профессия – дар тех, кто сумел окончить университет. Университет – привилегия тех, у кого были деньги. Деньги – то, чего давненько в нужном количестве не было у Андреи.
Круг замкнулся, и тонна гниющей клубники обрушилась на бывшую учительницу, погружая в палитру уныния, тоски и осознания беспросветности собственного будущего. Если где-то далеко жизнь у её сверстников только начиналась, то здесь, в частично зеленом кабинете директора Хато, существование двадцатипятилетней Андреи подошло к неромантичному концу.
Но ладно она, оставался Марк. Марк, из которого она сделает достойного человека, чего бы ей это ни стоило.
— Спасибо, — Андреа попыталась улыбнуться. — Я буду вам благодарна.
Они пожали друг другу руки на прощание. И Андреа Найман перестала быть мисс Найман, скатившись до простой и короткой «Рей», затерявшейся между кустов второсортной клубники.
Путь домой, в небольшую двухкомнатную квартиру на третьем этаже типичной блочной многоэтажки, прошел слишком быстро. Осознание собственного падения по социальной лестнице было не таким болезненным, как перспектива кому-то близкому о нём рассказать.
Андреа глубоко вздохнула прежде, чем открыть железную дверь, готовясь к множеству неприятных диалогов. Одиннадцатилетний Марк, склонившийся над письменным столом, который они вместе делили по необходимости, тоже готовился к очередному непонятному тесту в школе. И им обоим подготовка не помогала.
— Я надеюсь, ты делаешь домашнее задание по математике, — тоном строгой старшей сестры начала она. — Потому что мне уже пожаловались на тебя.
Мальчишка уныло покачал головой, растрепав черные пряди волос. Уже в одиннадцать ростом он доставал своей макушкой до плеч девушки, которая с ужасом ожидала того дня, когда его ботинки снова станут малы, штаны – коротки, а рубашки – узки. Оказалось, «О, как быстро растут дети!» – это не здорово, когда ребенка приходится одевать.
— Тат сумасшедшая, она задает слишком много, — пожаловался Марк.
— И все через это проходят, — Андреа осторожно принялась вытаскивать ан-вэйские книги из рюкзака и раскладывать их на полке домашней «библиотеки».
Это было их гордостью: сначала отца, теперь её. Прекрасные книги с самыми разнообразными корешками, красочные атласы острова Ан-Вэй, когда-то знаменитые романы и редкие учебники как реликвии в строго определенном порядке расставлены на чистых полках. Ежедневно прикасаясь к обложкам старых, но таких бесценных книг Андреа чувствовала себя кем-то лучше, кем-то достойнее той недоучки, которой являлась. С горечью она принимала мысль о том, что отныне ей не придется выбирать, какую же историю продемонстрировать ученикам. Отныне её уделом станут земля и ягоды.
— Я помогу тебе разобраться, а потом ты покажешь, как переписал ан-вэйский алфавит, — вэйка присела на проседающий диван.
Их жилище характеризовалось двумя словами: «скромно» и «чисто». Маленькая спальня, где Андреа и Марк разделили двуспальную кровать на односпальные и расставили у противоположных стен. Маленькая кухня, где продукты в холодильнике появлялись не так часто и не в том количестве, как им хотелось. Маленькая ванная, где месяц назад сгорела лампочка и приходилось зажигать керосиновую лампу. Маленькая гостиная, где кроме вышеупомянутого дивана, учебного стола и гордых книг ничего не было. Маленькая прихожая, где уже полгода бесполезно висела отцовская куртка.
Недолго поколебавшись, Марк пересел к сестре. Беспокойство в его карих глазах заставило её напрячься еще сильнее.
— Я слышал, что теперь в школах нельзя учить ан-вэйскому. Это правда?
Она кивнула.
— А что ты будешь делать, Рей?
— Мы же не в школе. Я могу учить тебя дома, так что… — она улыбнулась, чтобы он перестал выглядеть слишком серьезным для своих лет, — бегом переписывать алфавит.