Вэйцы переговаривались между собой. Киран не понимал слова, но слышал, что девчонка звучала всё громче, а её голос всё больше наполнялся паникой и страхом. Он знал эти чувства: сотни раз читал их в лицах своих врагов.
Да, проблемы, страхи и боли вэйцев его ни капли не волновали, но человеческое в нём все же вздрогнуло, когда девчонку, отчаянно кричащую «Нет!» (это вэйское слово Киран знал отлично), уронили на грязный пол его тюрьмы, а затем прищемили тяжелой железной дверью её тонкую ногу. Он замер, переполняемый отвращением и презрением к вэйским «мужчинам», искалечившим и подписавшим смертный приговор своей же соплеменнице. Ублюдки.
Война переворачивала наизнанку души обоих народов, но девчонка была всего лишь безобидной женщиной, которой, видимо, не посчастливилось знать его язык.
Пока она, оглушенная болью, сжималась в комок и давилась слезами, Киран пытался смириться теперь с двумя будущими смертями: неизбежной своей и дополнительной её. И нет, никакие ответы, которые хотели вытряхнуть из него подлые ублюдки, не вернули бы девчонку туда, откуда они её достали. Киран знал таких подонков. Киран знал, что, будучи не в силах стереть слова ан-вэйца и собственные лица из памяти девчонки, они избавятся от неё так же, как вскоре покончат и с его поломанным телом.
Но вэйка наивно об этом не догадывалась.
— Какое сегодня число? — спустя некоторое время, когда её рыдания, наконец, иссякли, спросил он.
В камере не было ни одного окна, а коридор подвала за решеткой тускло освещался одинокой лампой, что не давало Кирану понять смену дня и ночи и определить, сколько времени он в заточении.
Девчонка, обнимающая худые колени, сидела у решетки. Она задрала штанину своих выцветших джинсов и разглядывала расцветающий на лодыжке бордово – фиолетовый синяк. Услышав голос Кирана, она дернулась и подняла на него взгляд каре-зеленых глаз. Сколько злости бы в них ни плескалось, ан-вэйец её попросту не видел.
— Где оружие? — голос девушки стал слабым и хриплым от недавних криков. — Где люди? Где?
Ан-вэйца захлестнуло разочарование, он хмыкнул. Может, судьба сжалилась и позволила ему послушать родной язык перед смертью, но эта девчонка продолжала тянуть бесконечные вопросы, к которым он оставался глух. Да и говорила она с непонятным акцентом, неприятным оставшемуся в целости уху.
Оба в камере замолчали. Мужчина привык к тишине и одиночеству, и было странно наблюдать за смазанной девичьей фигурой и слышать её срывающееся от приступов слез и боли дыхание. Девушка закрыла лицо руками и что-то бормотала на вэйском. Киран не понимал и признавался себе в том, что понимать её не хотел.
— Почему я должна страдать за это? — она снова заплакала, обращаясь к нему на ан-вэйском. — Где это чертово оружие? Это ты им нужен, это ты виноват… почему я?
Бестолковая. Киран покачал головой, от чего унылая картинка перед глазами размылась еще больше.
— Это сделал с тобой твой народ, — сказал он. — Не мой.
— Ты должен сказать им всё! Я не причем, я не виновата, я ничего не знаю, — она спотыкалась на каждом слове. — Это ты молчишь! Моя нога… —поморщившись от боли, девушка прикоснулась к лодыжке: перелом, ушиб, трещина? — Мне нужно домой…
— Не я тебя сюда затащил.
Она поменяла позу, вставая на колени и опираясь ладонями в бетонный пол. Так её лицо приблизилось к нему, и он увидел впалые щеки, мокрые от слез, и подбородок в кровавых разводах от порванной в истерике губы.
Киран чувствовал жалость к ней, как к невинной жертве многолетней войны, но его бесила ненависть, которую вэйка направляла на него, а не на своих соплеменников. Бестолковая отказывалась осознавать очевидное: в её безвыходном положении виноват не он.
— Но ты можешь сказать, что они хотят. Это же неважно, хоть что-нибудь, пожалуйста. Прошу! — девушка опустила взгляд вниз, дорожки слез стекали на бетонный пол. — Я же не виновата.
— И я не виню тебя. Это твой народ. Проси их, а не меня.
— Но… но…
Если ублюдки считали, что его сердце могут размягчить девичьи мольбы, то Киран их разочарует. Да, он был воспитан как рыцарь, который должен помогать попавшим в беду девицам, какому бы острову те ни принадлежали, но наивность и юношеская глупость давно выветрились из его головы.
Ответы ан-вэйца её не спасут, вот и всё. Бестолковой не хватало толка, чтобы до этого додуматься.