Чувствуя, как запылали уши, Тобирама поднялась со скамьи, сравнявшись в росте с плечистыми сиром Дото. Сир Торифу запрокинул голову, с открытым ртом глядя на её лицо, прищуренные алые глаза.
— Мои дела не касаются вас, — с достоинством произнесла Тобирама и, взяв сумки, ушла наверх, провожаемая взглядами рыцарей и шепотками.
— 2 —
Наутро Тобирама поднялась ещё затемно. Она быстро собралась, натянула бриджи и синий камзол без герба, застегнула у горла шерстяной плащ с капюшоном, радуясь, что за ночь одежда высохла. Когда Тобирама спустилась в зал, очаг, ярко пылавший вчера, стоял холодный и стылый, но трактирщик уже суетился возле него. Мужчина повернулся на шаги и одарил Тобираму взглядом, в котором отчётливо читалось, что он думал обо всём женском племени. Предпочтя не обратить на это внимания, Тобирама за несколько медяков купила у него хлеба, яблок и ветчины в дорогу, после чего вышла на улицу.
За ночь ливень унялся, но в воздухе висела промозглая сырость. Тобирама глубоко вздохнула и мимолётно поморщилась — не лучшая погода для боёв.
В конюшне было непроглядно темно, стоял тёплый запах лошадей и сена. Едва Тобирама заозиралась в поисках какой-нибудь свечки и кремня, прибежал с зажжённой лампой конюшонок, который сегодня пялился на путницу ещё удивлённей, чем накануне. С его помощью Тобирама оседлала обоих коней и вывела их во двор.
— Вы будете сражаться на турнире, сир-леди? — спросил мальчишка, когда Тобирама привязала повод Вихря к седлу своей буланой кобылы и поставила ногу в стремя.
— Да, — забравшись в седло, Тобирама бросила мальчишке медную монетку. Проворно поймав её, конюшонок покачал головой.
— Вам не стоит, в Предел такие воины съезжаются — давно не было такого сборища. Мимо нас проезжал лорд Утёса со свитой, а два дня назад у нас останавливался сам Зелёный Зверь…
Не дослушав его, Тобирама пришпорила кобылу и направилась к выезду на Королевский тракт.
— 3 —
По мере приближения к морю ливни прекратились, и в воздухе вперемешку с весенней зеленью запахло солью. Тобирама любила море — водная стихия была ей родной, и рокот прибоя, высокие пенные валы нравились даже больше, чем могучее течение Красного Зубца и Камнегонки, на слиянии которых стоит замок её семьи. В детстве и юности Тобираме доводилось бывать на берегах Закатного моря, страшного не только бурями, но и разбойниками с Железных островов. Теперь же ей открылся залив Разбитых Кораблей, впадавший в Узкое море. Чайки над головой Тобирамы пели о землях, что оно омывало, — о Вольных городах и огромном Эссосе, о котором так мало написано в книгах, что Тобирама читала.
«Интересно было бы там побывать, — отметила она. Отъёхав далеко от дороги, Тобирама остановилась на краю утёса. Обводя взглядом волнующуюся свинцовую воду, она думала о суровых воинах Норвоса, умелых в фехтовании браавосийцах, дотракийских крикунах и колдунах из Кварта, у которых синие губы, потому что они в поисках бессмертия пьют Вечернюю тень. — Сколько же в мире интересного, что хочется изучить, найти применение…»
Сознательно оборвав мысль, Тобирама глубоко вздохнула и ударила кобылу пятками по бокам, пуская в лёгкую рысь. Солёный ветер снял с путницы капюшон и растрепал всклоченные чёрные волосы — Тобирама всегда красила их, отправляясь в путь. Так безопаснее, особенно если вдобавок прятать глаза.
На выступающем в море утёсе высился Штормовой Предел — могучая крепость из серого камня с закруглёнными стенами, казавшимися монолитом. Над единственной башней, круглой, массивной, развевались на ветру тёмные флаги — за дальностью расстояния было не разобрать узора, но Тобирама знала, на чёрных полотнищах расправили крылья алые буревестники. Родовые слова Учих гласили: «На наших крыльях — шторм». Так оно и было.
Чуть в стороне от замка и моря, между двумя рощицами, разрастался турнирный лагерь, защищённый от ветров протяжённой каменистой грядой. Шатров стояло уже больше сотни, и к ним со стороны тракта тянулись прибывающие рыцари. Тобирама вгляделась в знамёна. На южной стороне лагеря, ближе к замку, разместились штормовые рыцари и лорды — Тобирама видела скрещённые мечи Намиаши, ворона Ямаширо, чёрную на сером гончую Хатаке над большим шатром — никак сам лорд Сакумо, Белый Клык, почтил турнир присутствием; хотя его лучшие годы уже миновали, по слухам он всё ещё способен выйти на бой. Ближе к центру лагеря не менее многочисленные рыцари Простора поставили палатки вокруг воистину огромного шёлкового шатра. Вышитые на нём золотые цветы сверкали в лучах выглянувшего из-за туч солнца — Яманака всегда путешествовали с роскошеством. Представителей других земель было меньше, но всё же Тобирама разглядела и небесно-синий стяг Хьюга из Долины, и алые клыки северян Инузука, и кровавое солнце дорнийцев, а отдельно от прочих стоял ало-золотой лагерь семьи королевы — Узумаки, хранителей Запада, и их знаменосцев. Если здесь и были рыцари из Речных земель, они предпочли высоко не поднимать свои стяги — хоть война и давно минула, многие до сих пор помнили, кто отчаянней всех сражался за старого короля. Тем более помнили здесь, на землях главных сторонников победителя.
Тобирама могла бы найти место в этом лагере — её старший брат является верховным лордом Речных земель, и это даёт ей право ставить на этом поле шатёр не менее гордый, чем у Хьюга или Инузука. Однако Тобираме ни к чему было внимание, провожающие её повсюду взгляды и шепотки, поэтому она повернула коней в сторону от шатров к густой роще. В её глубине отыскалась поляна с ручьём, ограждённая с одной стороны каменной грядой, а ещё с двух — непролазными зарослями ежевики, навострившей колючки. Место уединённое, с дороги и из лагеря не видное — это полностью устраивало Тобираму, и она сноровисто разбила лагерь: стреножила коней и пустила пастись, поставила небольшую палатку, сделала в земле углубление для костра и обложила его камнями, насобирала самых сухих веток и сложила их возле палатки, прикрыв парусиной — небо вновь затянули тучи, и нельзя было исключать вероятность дождя.
Покончив с этим, Тобирама какое-то время сидела под деревьями, слушая шёпот ветра в кронах, дыша солоновато-лесным воздухом. На ум шёл похожий день в самом начале прошлой весны, когда она так же сидела под сенью листвы, только в роще близ Риверрана; тогда она читала, а рядом братья упражнялись с мечами. Посмотрев, чему Итама научился за последнее время, Хаширама сделал некоторые замечания и показал, как правильно, после чего потянулся вернуть меч в ножны.
— Сразись теперь со мной, — попросила тогда Тобирама, отложив книгу в сторону.
Хаширама посмотрел на неё с грустью.
— Торью, ну полно. Я же могу тебя поранить.
— Заживёт, — отрезала она и поднялась, упрямо глядя на брата — почти такая же высокая, как он, плечистая и плоскогрудая в свои шестнадцать. — Мне нужно больше упражнений с действительно сильным противником, чтобы лучше овладеть мечом.
— Ты не должна сражаться, — возразил Хаширама, и в голосе промелькнули нотки не заботливого старшего брата, воспитавшего их с Итамой, а верховного лорда Речных земель.
— Нас лишили брата, Хаширама, — сказала в ответ она. — Я буду сражаться, пока не верну его.
Тобирама прикрыла глаза. С тех пор прошло девять лет: долгое лето и ледяная зима, в которую Камнегонка промёрзла до самого дна, а в замке было так холодно, что передвигаться приходилось не иначе как завернувшись в плащ из самой плотной шерсти. С того дня много воды утекло. Не так давно Итама стал рыцарем — и очень расстроился, когда Хаширама запретил ему ехать на большой турнир в Штормовых землях.
— Если ты приедешь и поднимешь наш стяг, каждый штормовой лордёнок посчитает долгом ударить в твой щит, — пояснил старший брат расстроенному Итаме. — Я знаю, ты будешь биться храбро и многих победишь, но сражения измотают тебя, и тогда прилетят буревестники.